— Вы — в Мельбурн? Вы? Недавний царь лесовиков? И вы не боитесь, что мельбурнский климат окажется вредным для вашей светлости?

— Оставьте напрасную тревогу, которая, впрочем, доказывает, что вы сохранили приятное воспоминание о нашей встрече с вами. Я больше не лесовик.

— Изволили выйти в отставку?

— Для того чтобы получить прощение грехов.

— Вот как! Позвольте узнать, чем вы надеетесь заслужить прошение?

— Тем, что буду конвоировать эту фуру, которая под моим покровительством находится в полной безопасности, потому что лесовики при мне ее не тронут. Они по старой памяти повинуются малейшему моему знаку.

— Вы можете не затруднять себя, мистер Смит, потому что труд конвоировать фуру принимаем на себя мы и джентльмены, которые в ней сидят.

— Это ничего не значит. Мы можем ехать вместе. Так будет еще лучше, еще надежнее.

— Вот что, мистер Сэм Смит, будем говорить серьезно. Вы спасли мне жизнь. Мне будет очень неприятно видеть вас вздернутым на виселицу. Уезжайте. Отправляйтесь на все четыре стороны и оставьте нас в покое.

— Оставить вас в покое?

— Да. Мы едем в Мельбурн, чтобы передать в руки правосудия отчаяннейшего злодея, совершившего различные преступления.

— Но это нисколько не помешает мне проводить вас до Мельбурна.

— С какой стати? Или вы тоже один из собственников груза, находящегося в фуре?

— О да, я тут несколько заинтересован.

— Тем хуже. Фура будет обыскана властями, которые, вероятно, пожелают узнать, откуда получен ее груз.

— Так что же? Пускай. Я ничего против этого не имею, да и мой милый куманек Холлидей, вероятно, тоже со мной согласится.

— А! Так вы кум тому негодяю, что прячется, как сова…

— Холлидей ни от кого не прячется, — послышался из фуры хриплый голос, — он готов смотреть прямо в лицо всякому, кто этого пожелает.

С этими словами американец, придерживаясь здоровой рукой за штаг фуры, соскочил на землю.

— Вот и я, — продолжал он, глядя на европейцев с бесстыдством и, нужно отдать ему справедливость, с бесстрашием. — Что вам от меня угодно?