— Чашу, вишь, ищем! — продолжал выкрикивать Мефодий. — Сплетня она! Надули вам в уши! Нашел дурак находку — чирей в боку!

Как-то в раздражении Дикой стал упрекать артель, что при дележе лепешек и орехов ему дают один сор, он знает почему, и он еще покажет всем, что из того может выйти.

Дин не выдержал, проворчал сквозь зубы:

— Твоя голова толстая, а мозги — худая. Я думай — твоя болтун.

Одноглазый, вспылив, кинулся к старику. Но, взглянув на китайца, тотчас обмяк: в упор на него смотрели узкие, полные усмешки и презрения, глаза. Дин положил пальцы на рукоять ножа, посоветовал:

— Холод надо ходи, Дикой. Голова остывай.

Мефодий, может статься, и стерпел бы, но, увидев, что все обернулись к нему, спрыгнул с нар и схватил ружье.

Китаец искоса наблюдал за одноглазым.

Но Дикой не собирался лезть в драку. Стащив с лежанки полушубок и заплечный мешок, пошел к выходу.

— Куда? — спросил Хабара.

— В бане жить стану. Оболтали с головы до пят!

Гришка нахмурился.

— Угоришь от каменки. А без нее как же? Живи тут. Никто не гонить.

Дикой кивнул на Кириллову.

— Ее уговаривай. Я так обойдусь.

Катя посмотрела в спину Мефодию, сказала, не таясь:

— Без вершка — дурак. Богу не надо, и черт не возьметь… Иди…

ГЛАВА 17-я ШАТУН

ГЛАВА 17-я