– Саид, давай обойдёмся без всех этих душевных тонкостей! Ты можешь мне внятно объяснить – почему они всё-таки решили, что я для них – сам дьявол?

– Всё очень просто. Они случайно узнали о твоём зрении, о твоей неспособности видеть оттенки цветов… Ты, конечно же, не знал, да и не мог никак знать, чем эта особенность может вдруг обернуться. Вся беда для тебя заключается в том, что именно в этом и лежит основной признак, по которому можно отличить Даджаля – по преданию он будет иметь дефект, связанный именно со зрением. К сожалению, никому не дано знать наверняка, что это будет за дефект, но определенно можно сказать, что в основе его – плохое зрение. Одни считают, что Даджаль будет одноглазым, другие уверены, что у него будут разные глаза, но, так или иначе, печать зла будет явно отображена на его лице, в его глазах. А ещё у него между глаз будет арабская буква «кяф». С этой буквы начинается слово «кяфир» – «неверующий, отвергающий Бога, скрывающий правду». Кстати, ты давно видел себя в зеркале?

Саид достал принесённое зеркальце и показал Виктору его лицо. Только сейчас Виктор увидел, каким оно стало за прошедшие дни. Поначалу он не мог себя узнать – из зеркала на него смотрела ужасная кровавая маска, вся в ссадинах и кровоподтеках, иссечённая песком и побитая камнями; настоящее пугало, как будто только что из мясорубки. Воспалённые глаза взирали на мир каким-то неживым тусклым взглядом, и Виктору самому стало страшно от их пугающей пустоты. Правый глаз, прикрытый распухшим веком, казался пустым и потухшим, левый же, напротив, едва помещался в глазнице и блестел навыкат. Казалось, он подвешен на тонкие нити кровеносных сосудов, и стоило только кивнуть головой, как они порвутся и он покатится вниз. Черные мешки под глазами резко контрастировали с остальным синюшным цветом лица; воспалённые раны не оставили на нём ни одного живого места. Небритая щетина придавала лицу ещё более выразительный, пугающий вид. Даже не предполагая смысла, при одном только взгляде этих больных измученных глаз, в них можно было увидеть всё, что угодно – от тёмного света преисподней до звериного блеска. Виктору стало не по себе.

– Надеюсь, это скоро пройдет… – он даже и не нашел, что ещё на это сказать.

– Теперь посмотри сюда, – Саид указал пальцем на его лоб.

На лбу, прямо над переносицей, чётко был виден след от удара, полученного ещё в туннеле в момент взрыва, когда тяжёлая сумка с инструментом ударила Виктора по голове, нанеся ему множество увечий, но сохранив при этом жизнь. Всё лицо у него было в таких ссадинах и порезах, но сейчас самые крупные из них воспалились, рубцы проступили отчётливо, и этот большой шрам в форме изогнутой змейки прямо-таки бросался в глаза, как клеймо на видном месте.