Был в командировке... Мог уехать ещё в субботу, но вот пришлось, трошки задержаться. Недолго молчу, потом решаюсь спросить: Анна Александровна, есть одно дело, о котором говорить не решаюсь. Это очень опасное дело! начав говорить, опять замолкаю, понимая, что не в силах просить этих добрых людей совершить поступок, за который они могут лишиться не только своих голов, но и подставить под удар жизни детей. Нет. Лучше не надо...

Что не надо? Не молчи, герой? спрашивает вошедший с моим располневшим вещевым мешком и сапогом в руках хозяин дома. Александр Нестерович ставит мешок на лавку рядом со мною, сапог летит на пол. В мешке немного еды - хлеб, шмат сала, трохи бульбы, цыбуля. К сапогу каблук приладил... штрибать не будешь, потом, видя моё смущение, он сам начинает разговор: Слышал краем уха, что есть просьба? Ну, что ты мнёшься? Смелее. Говори, а как поступить, мы уже сами решим.

На всё воля божья! глядя на мужа, тихо молвит хозяйка и мелко-мелко крестится.

В этот момент девчушка, та, что помладше, появляется в кухоньке и разговор приходится отложить. У неё в руках литровая бутыль с молоком, которую она протягивает мне в руки и при этом своим чистым детским голоском произносит слова: Дзядзя командир, на тоби молока, пий, та попраляйся.

Другая дочка приносит большой отрез плотной марлёвки и тоже отдаёт его мне в руки.

Спасибо вам, дочки! благодарю обеих девочек, беру бутыль и ткань в руки и убираю всё в свой мешок. Пока увязывал узел, Анна Александровна приносит мою, уже застиранную и почти насухо выжатую, командирскую рубаху, которую при её помощи тут одеваю на себя. Обуваю на ноги сапоги и невольно стукаю об пол новым каблуком сапога - хек, раздаётся звук и мои слова восхищения:

Александр Нестерович, дорогой вы мой! Даже не знаю, как мне вас благодарить! Такой подарок! После войны, обязательно приеду к вам с подарками и гостинцами для детей...

Все, находящиеся в крохотной кухонной загородке, начинают улыбаться. Потом взрослые отправляют детей в жилую комнату, и я начинаю непростой разговор...

В усадебном погребе... мы оставили своих раненых. Привалили хламом входную дверь и ушли. Их четверо - все тяжёлые. Парни просили их добить... мы не смогли, рука не поднялась - пытаюсь говорить спокойно, а у самого на лице, желваки ходуном ходят - Сказать скажу, а просить не могу, не вправе... Надо их как то из погреба вытащить, оказать помощь и укрыть. Укрыть лучше не дома, а где-нибудь в колхозном сарае или овине. Думаю, что наши подойдут не скоро...

На прощанье крепко целую руку хозяйке дома и ещё раз благодарю за всё. В ответ слышу: