Я не видел, как Генрих подошёл ко мне почти вплотную, но явственно ощутил как он своими ладонями наотмашь отхлестал меня по щекам, пытаясь привести в чувство. Затем офицер наливает из графина в стакан воды, подходит ко мне и дает его в мои дрожащие ладони:

Пить вассер! Шнель Вольдемар!

После того как выпиваю воду, гестаповец забирает из рук пустой стакан, ставит его на край стола, с минуту он выжидает, пока этот русский успокоится, затем произносит:

Заспокоился!? Говорьи дальше! Только без эти твои сопли!

Немного успокоившись, начинаю говорить уже спокойным голосом, давая всем присутствующим понять, что истерика у меня уже закончилась:

Господин офицер! Давайте говорить серьёзно и здраво?

Яволь! Говори! Генрих разрешает мне продолжить наш разговор.

Господин офицер, ответьте мне! Вы бы отправили своего человека в тыл к большевикам с важным заданием впереди, наступающей на русские пулемёты системы "максима", пехотной цепи ваших солдат? И это действие ваш человек должен проделывать по несколько раз в сутки в течение недели? Более того, он должен остаться в живых, добраться до цели и выполнить своё важное задание, пытаюсь убедить немца, что я не красный индюк. Я хочу служить великой Германии! Приносить пользу! Дайте мне возможность, и я докажу, что нужен Германии. Мне стало обидно, и я немного сорвался. Прошу меня простить - нервы не выдержали! А битьём вы меня не испугаете! В ленинградских Крестах меня бил следователь, потом метелили костоломы из НКВД, когда допрашивали в особом отделе ПВО, пытаясь выбить, что работаю на немецкую разведку. Они хотели узнать, когда и кто меня завербовал! Глупцы! А ещё меня били ваши солдаты, когда я перешёл фронт. Били просто так - развлекались от скуки! Спасибо, что сразу не шлёпнули! А ведь я на себе вынес с поля боя вашего раненого "унтер-офицера". Вот теперь и вы... Даёте волю рукам. А главное, что вы совсем мне не верите! этой фразой заканчиваю свой монолог....

Обер-штурмфюрер внимательно смотрит мне в глаза, словно пытаясь своим острым взглядом проникнуть внутрь тела и вытащить наружу всю правду, он молча шагает несколько раз туда-обратно по кабинету, подходит ко мне, и, медленно подбирая русские слова, отвечает на мои слова:

В ваших словах есть, как это... сдравый смысл. Но фсё рафно, пока это лишь слова, большинство из который пока нет возможность провериать. Да, я немного горячился, прошу прощений, нервы ест не только у фас и они тоже не ест из металл. Мы обязаны фсё проверять, чтобы найти истин. В наших делах никакой обид быть не должно. Если вы говорить правда, то мы уже скоро будем решить как с вами поступать дальше. Предлагать вам хорошо оплачиваемый работа на великую Германию или отправить вас в одну из наших специальный школ, где надо пройти обучений и получать прекрасный возможность проявить себя, софсем как вы хотеть, и даже не бесплатно. Поэтому вот, для начала, гестаповец протягивает мне лист бумаги с моей фотографией, наклеенной в левом верхнем углу листа, с машинописным текстом. Это ваше согласие о сотрудничестве со службой "СД". Будете сообщать о том, как сложатся ваши дела в "Абвер". Это будет не часто. Теперь простой формальность - внизу этот лист надо ставить свой подпись, дав возможность мне ознакомиться с обязательством, Генрих любезно протягивает мне самопишущую ручку для подписи.