Обе одновременно посмотрели на своё отражение и невольно рассмеялись.

– Это ваш муж? – уже более доброжелательно кивнула Елизавета Анджеевна в мою сторону. Да вы заходите, не стесняйтесь. Вещи можно положить вот сюда! – не дожидаясь ответа от явно смешавшейся девушки, указала она на маленький столик в углу прихожей.

Она провела нас в гостиную и усадила на большой коричневый диван, застеленный ажурным покрывалом. Я мельком осмотрелся по сторонам. Мебель в комнате была хоть и старомодна, и потрёпана временем, но всё ещё довольно добротна и ухожена. Было видно, что раньше люди здесь жили довольно зажиточно. Чего нельзя было сказать о современном положении дел. И громче всего об этом буквально кричали слишком поцарапанные и истоптанные туфли хозяйки квартиры.

Заметив мой взгляд, поспешно спрятала ноги глубже под стул, на котором устроилась сама и любезно обратилась к Сандрин: – Как же зовут вас, милочка?

– Сандрин Андрогор! – чинно кивнула моя спутница. А это мой сопровождающий во время поездок, коллега из Москвы. Его зовут Александр. Мы вместе работаем над одним…, э-э…, русско-французским историческим проектом!

– И что же привело вас ко мне? – нетерпеливо заёрзала на сиденье Дворцова. Неужели и наша семья каким-то образом поучаствовала в этой истории?

– Да, представьте себе! – принялась оживлёно жестикулировать Сандрин. История эта настолько давняя, что истоки её теряются в начале девятнадцатого века. И как выяснилось совсем недавно, – кивнула она в мою сторону, – в ней был задействован один из наших общих предков, которого звали Антон Ивицкий. Случилось так, что, взявшись за реферат о начале культурной и политической экспансии Франции на Восток, я неожиданно для самой себя выяснила, что к тем событиям непосредственно причастны мои собственные родственники. И знаете что, они ведь тоже проживали на территории современной Беларуси, в районе городка Слуцка.

– Не может быть, – заинтересованно подалась вперёд Елизавета Анджеевна, – как интересно…

Пока они разговаривали, я откинулся на спинку дивана и от нечего делать принялся рассматривать лепнину, которой был украшен потолок.

– Что такого особенного рассчитывает отыскать здесь Сандрин? – размышлял я, рассеяно водя взглядом по рядам частично разрушенных гипсовых завитушек. Да разве мыслимое дело, чтобы на этой территории частные лица могли сохранить что-то с военных времён! Да после всех тех ужасов, которые творили здесь с выходцами из Польши наши чекисты, а потом и гестаповцы, разве могло уцелеть хоть что-то?

И надо же было случиться так, что благостный ход моих мыслей было нарушен самым неподобающим образом. Мой давно не кормленый желудок вдруг болезненно сжался, а затем выдал такую заунывную и протяжную руладу, что мои уши моментально загорелись от стыда.