Мы какое-то время по инерции обсуждали всевозможные аспекты вариантов захоронения бочонков, но вскоре тяжкая работа заставила нас прекратить досужую болтовню. Теперь работали по очереди. Пять минут копал один, затем его сменял другой. Так мы поддерживали высокий темп и не создавали толкотню в достаточно узкой траншее. Впрочем, и первым это заметил Михаил, копать стало намного легче.

– Сдаётся мне, – прохрипел он, выбрасывая наружу очередную лопату грунта, – здесь более мягкая земля пошла!

– Странно, – приготовился я спуститься ему на смену, – раньше камней было довольно много и глины…

– А здесь ни одного камушка, – отозвался он, передавая мне лопату. Слезай вниз, сам увидишь.

Рассмотреть в глубине Т-образной ямы что-либо было невозможно (Сандрин отчего-то отошла в сторону), но землекопу вполне достаточно и той информации, которую доносит до него звуки, доносящиеся из-под лезвия заступа. И едва я принял смену, как моментально понял, что Воркунов был прав. Было такое впечатление, что вместо глинистых, богатых обломками гранита отложений, я внезапно попал на песчаную дюну. Это было и странно, и в то же время обнадёживало. Я удвоил усилия. Одна лопата, вторая, десятая… Неожиданно раздался глухой удар, и я почувствовал, что черенок ужом выскальзывает из моих ладоней.

– Что там? – первой отреагировала Сандрин, вновь оказываясь у траншеи.

– Свет сюда! – скомандовал я в ответ, безуспешно пытаясь вытащить так некстати застрявший инструмент.

Девушка немедленно спрыгнула вниз, и неровный желтоватый огонёк фонаря мгновенно высветил уходящий в толщу земляного откоса черенок.

– Дёрни его посильнее, – посоветовал Михаил сверху, – глядишь, хоть палка вылезет!

Мы с Сандрин в четыре руки ухватились за торчащий из песка черенок лопаты и, что было силы, рванули её вверх. Раздался хруст и вместо лопаты у нас в руках оказался лишь испачканный в земле обломок. Пришлось взять вторую лопату и продолжать раскопки уже ей. Напряжение достигло наивысшего предела, когда вновь послышался знакомый скрежет, и из песчаной кучи внезапно показалось нечто похожее на небольшой чёрный валун. Ещё пара ударов и «валун» накренился на бок и, издавая глухой переливистый звон, завалился на бок.

– Бочонок! Целый! – восторженно завопил Михаил, обрушиваясь на нас сверху, словно небольшой слон.

Довольно невежливо отпихнув Сандрин в сторону, он обхватил новую находку руками и, надсадно хрипя от нешуточного напряжения, поволок её на середину траншеи.

– Тяжёлый, собака, одному не поднять! – наконец сдался он, вдоволь наупражнявшись с выскальзывающим из рук бочонком. Что стоишь, – зло рявкнул он на меня, – берись с другой стороны, поднимем его на поверхность!