Лиля снова вспомнила первую встречу с Распутиным, и щёки её сделались пунцовыми. Это приглашение в спальню и суматошные мысли — о волосах на его груди, кувшине с водой у кровати, красном белье и сапожках со шнуровкой… Господи, стыдно-то как! Скрип половиц под толстой Акилиной, топтавшейся в коридоре, и тихий увещевающий голос мужика. Непривычные интонации, странные слова, сбивчивая распутинская речь…

Речь о том, что реки крови льются по всей Европе — и о том, что их можно остановить. Хотя бы попробовать. И надобно взять это на себя. В народе приметили: одна ласточка весны не делает. Так и есть. Но той, которая весну чувствует, что — сидеть и ждать? Нельзя так! Коли все ласточки затаятся — и весна-то не придёт!

И о том ещё говорил Распутин, что избавила война Россию от двух зол: пьянства и немецкой дружбы. Да только одно дело — не дружить, и совсем другое дело — воевать! Достоинство своё национальное соблюдать, конечно, надо, но оружием-то бряцать не пристало!

С англичанами ведь союзничаем, а уж сколько они России гадили! И продолжают гадить. О том и в записке памятной сказано было: провокацию с кыргызами англичане устроили, а кровушка-то чья пролилась? Русская. Вот и с немцами дружить ни к чему, но и воевать никак нельзя.

Услыхала Лиля слова Григория, как в хождениях своих видел он на Волге и в Сибири поселения немецкие — чистенькие, ухоженные, богатые… Не потому, что деньги там с неба сыплются, а потому, что работают немцы на совесть. Вот и мужички русские, что живут окрест, перенимают понемногу трудолюбие и аккуратность. На девок ладных немецких заглядываются, в жёны берут. Где в избе хозяйка-немка, ту избу в русской деревне сразу видать. И дети — ангелочки, и муж непьющий, работящий.

— У мужичка-то задние мысли какие? — вполголоса рассуждал Распутин. — Никаких. Ему что хорошо, то и хорошо. А немецкие бабы — сдобные и справные. Вот закрывают у нас кабаки — два закроют, а один откроют. Казне-то прибыль! И мужики, чем работать, тащат да тащат деньги. Ан у немки-то не забалуешь!

— Так что же, разве в Германии не пьют? — спросила Лиля. — Пьют, и хорошо пьют.

— То-то и оно, что хорошо! Пьют все — кто не пьёт? Все ж люди… Вот только там они пьют, да себя не пропивают. К тому и жена-немка — не даст она мужичку русскому спиться-то!

Мириться надо с немцами, что с австрийскими, что с германскими, говорил Распутин. Хватит уже, довольно потешились, поубивали друг друга. Поди, никто и не помнит, с чего да к чему кровопролитие началось. Вот и надо остановиться, миром дело решить. А с тем и человек из вражьего стана прибыл, совсем уж тихо сообщил он. Офицер, имеет полномочия и нужные бумаги, для доставки государю назначенные. Что Лиля прочла Григорию Ефимовичу, то была часть их. Одна беда: хоть и соображает австрияк по-русски, да не всегда с ним друг дружку понять можно.