Распутин ничего не слышал; он смотрел только вверх, задрав голову и раскрыв рот. Надо же, человек — летает! В голове не укладывалось… И не было в том покушения на небо. Спутникам своим Григорий сказал даже, что и сам желал бы увидать мир сверху, вознесясь подобно ангелу. Но когда поручика Нестерова знакомиться подвели, шарахнулся Григорий, напугался: очки у пилота огромные, словно глаза стрекозьи, и в кожу скрипучую чёрную затянут — какой там ангел!

Посмеялись окружающие и спустя несколько дней поднесли такой же точно костюм. Кожаный, чёрный. Повозился Григорий с костюмом, так и сяк померил, перед зеркалом повертелся — да и велел с поклоном обратно отдать.

— Страшон я в нём больно, — сказал. — Страшон, что твой сатана!

А снова вспомнил эту давнюю историю, когда шофёра увидал, что вёз их с Феликсом от Гороховой. И вёз-то странно, длинным-предлинным кругом. Мог в два счёта домчать, но зачем-то свернул на Фонтанку, оттуда на Крюков канал с петлёй мимо театра Мариинского и только потом — на Мойку, так что и подкатили-то ко дворцу Юсуповых совсем с другой стороны, от Коломны. Чуднó!

Пока ехали, Григорий про кабаны давешние Феликсу рассказал, как возвращался с «Виллы Родэ» и ледяную глыбу с гробом хрустальным попутал. Посмеялись.

У дворца думал Григорий к парадному подъезду выходить, где стоял уже чей-то лимузин, ан и тут ошибка вышла: их автомобиль повернул через ворота во двор и только там остановился. Кто бы подумал, что князь чуть ли не чёрным ходом в хоромы свои пробирается!

А маленькой, знай, с улыбкой смотрит. Сюрприз, говорит! Вот как втроём они в дверцу какую-то прошли, тогда и начались сюрпризы.

Первое дело — комар над ухом, изводивший Григория, затих. То житья не давал, зудел на все лады, а у Юсупова исчез, как его и не было. Такое облегчение…

Короткой лестницей спустились в подвал. С виду обычный, только по-дворцовому устроен. Григорий во многих палатах бывал, а красоты такой припомнить не смог. Старинные фонари с разноцветными стёклами. Свет пятнами. Занавеси — тёмно-красные, богатые, тяжёлые. Камин из красного гранита навроде очага сделан. В нём поленья здоровенные трещат, искрами сыплют, а на полке — кубки золочёные, тарелки глиняные и статуэтки чёрного дерева.

Из угла посверкивает зеркалами буфет в полстены, перед ним на полу — необычная шкура. Огромная и совсем белая, с оскаленной медвежьей мордой. Слыхал Григорий, что на севере такие звери водятся, но увидал первый раз. Одно слово — сказка. И музыка весёлая откуда-то слышится.

Григорий с Феликсом сбросили шубы, шофёр тоже из дохи выпростался — вот и возник в памяти пилот вида сатанинского. И ведь не в кожу был одет шофёр: оказался он господином в костюме строгом. Разве костюм чёрный, круги у глаз от больших очков и… что-то в нём насторожило Григория.