— Тяните! И — раз! И — раз!

Одна из верёвок лопнула, но свёрток всё же проскочил в двери и оказался на снегу возле перил, у ног Дмитрия Павловича — тлеющий огонёк папиросы озарял его красивое бесстрастное лицо.

— Присматривайте за будкой, — попросил Келл великого князя. — Только гостей нам сейчас не хватало.

Британец помог Пуришкевичу и Маяковскому перевалить завёрнутого в штору покойника через перила. Тело ухнуло на несколько сажен вниз и деревянно стукнулось о лёд.

— Что дальше? — спросил Дмитрий Павлович.

— Ваша очередь. — Келл повернулся к Маяковскому. — Ступайте туда и столкните его в полынью.

— А если я откажусь? — спросил вдруг Володя, нависая над британцем и коротышкой-депутатом.

— Не разочаровывайте меня, — посоветовал Келл и, как воспитатель пальцем, покачал перед носом у Маяковского «браунингом» Юсупова. — Дело надо довести до конца. Теперь совсем не до шуток.

Лиля выбралась из автомобиля, встала рядом с Володей и вцепилась в рукав его шинели.

— А что будет после того, как?.. Вы нас убьёте?

— Милостивая государыня, — с лёгким раздражением в голосе ответил британец, — если вы до сих пор живы, то лишь благодаря тому, что выполняли мои указания. Продолжайте в том же духе, и можете не бояться за свою жизнь!

Пуришкевич заметно нервничал.

— Мы слишком долго здесь стоим…

— Решайте, Маяковский! — потребовал Келл. — Геройствовать не советую. Тем более, вы не герой. У меня не идёт из головы эта ваша склянка с йодом… Будь вы посмелее, вы бы не пописывали о войне, а воевали! И были бы сейчас далеко отсюда. На фронте, или в могиле… или в госпитале, как Сухотин. Итак?

Помешкав ещё немного, Маяковский наклонился, неловко чмокнул Лилю в холодную щёку и зашагал прочь. Его солдатские ботинки заскрипели по снегу. На крутом берегу он, конечно, поскользнулся и больно ударился, съезжая на лёд. Поднявшись, отряхнулся и осторожно пошёл к лежащему возле моста свёртку.

— Посидите пока в моторе, — предложил Лиле британец. — По крайней мере, там можно спрятаться от ветра.

Он подал ей руку, помог забраться в салон и прикрыл дверцу. Пуришкевич подошёл вплотную к Келлу и спросил:

— Я надеюсь, вы не собираетесь их отпускать?

Келл смерил его долгим взглядом и обратился к великому князю:

— Не угостите папиросой?