Насупленный Пуришкевич переводил взгляд с британца на великого князя и обратно.

— Шутите, сколько угодно. Я считаю, их отпускать нельзя, — упрямо повторил он. — Продадут.

— Следуя вашей логике, мы должны были застрелить вас ещё во дворце. Стоило появиться городовому, и вы тут же выболтали ему всё, — напомнил Дмитрий Павлович.

Маяковский разбил лёд, затянувший майну. Он отбросил жердь, встал на четвереньки и принялся подталкивать труп к воде. На расплющенную при падении распутинскую голову Володя старался не смотреть.

— Словом, если вы не захватили гантели Феликса, давайте закончим этот разговор, — подвёл итог британец и постучал в стекло дверцы автомобиля. — Лиля, могу я просить вас выйти?

С тихим всплеском тело Распутина ушло в воду. Следом сполз край шторы — и ещё секунду, намокая, виднелся на поверхности. Потом течение рывком втянуло его под лёд.

— Выходите, выходите, — повторил Келл, открывая дверцу авто.

Съёжившись и прижимая руки в муфточке к груди, Лиля шагнула наружу. По лицу можно было догадаться, что разговор она слышала. Девушка сделала ещё пару шагов, уцепилась за перила и крикнула вдруг:

— Володя!..

Крик сорвался и вышел совсем тихим, но Маяковский бросился к мосту. Через несколько шагов он запнулся о ледяной торос и рухнул ничком.

Келл покачал головой.

— Как трогательно! Я становлюсь сентиментальным. Должно быть, старею… Едемте, господа!

Лиля опустилась на корточки у перил и затравленным зверьком следила, как мужчины уезжают. Не включая фар, Дмитрий Павлович аккуратно развернул автомобиль — ширина моста это позволяла — и спросил британца:

— Вы уверены, что они будут молчать?

— Поэты — народ тонкий, — задумчиво ответил Келл. — Думаю, да. Может, теперь Маяковский напишет гениальные стихи. А может, повесится. Или застрелится…

В по-прежнему раскрытое окно лимузина британец швырнул «браунинг» на лёд, в сторону Маяковского.

— Что вы делаете? — поразился Пуришкевич. — Вы бросили ему пистолет?! Пистолет князя?!

— А что вас так напугало? — Келл закрыл окно. — Мы уже, считайте, уехали. На льду в пригороде остался подвыпивший солдат с чужим пистолетом и девица, которая не в себе.

— Но труп!..

— Господь с вами, какой труп? Владимир Митрофанович, нет никакого трупа! Ему всего милю плыть до Финского залива. У вас хорошо говорят: нет тела — нет дела.