И вот мы сидим у костерка среди искромсанных стеблей кукурузы. Я, конечно, связан. Теми веревками, которые были на Салиме. А Салим свободен, ползает на брюхе перед Коротышкой, а точнее — носит с межи хворост. Ему бы убежать, но он до ужаса боится бандита. Ну да, чей страх страшнее, тот и господин.

— И не говори мне, начальник, что все мое добро уже в милиции, в сундуках Муминова… — Коротышка в разорванном шелковом халате был похож на взъерошенного зверька — маленький, сердитый, смертельно усталый. Глаза его голодно поблескивали на дне колодцев, тонкие пальцы подрагивали. — Ты спрятал добро. Там, где речки Аксу и Кизылсу приближаются друг к другу, спрятал. — Он потрогал подушечками пальцев свой лоб: — Тут кое-что есть, аллах не обидел.

— Ничего я тебе не скажу, Коротышка, — подумав, ответил я. — Мне все равно подыхать, так что пусть добро гниет в земле.

— Я буду резать тебя на куски, пока не признаешься. А Салим из тех кусков сделает шашлык.

— Сделаю, хозяин.

— Эти штучки на меня не действуют, Коротышка. За жизнь я не цепляюсь, чтоб любой ценой… Я свое дело сделал. И все в порядке.

— Посмотрим. Эй, Салим, шакал! А ну-ка покажи нам, как ты резал моего названого брата.

Салим изменился в лице, повалился на колени.

— Никогда не видел… брата! Я не знаю!

Коротышка кивнул на меня.

— Они подстрелили мальчишку, а твоя семья его схватила. Ты пытал, я знаю. И где зарыли, знаю. Хамидбай все рассказал.

«Значит, все-таки Хасан? — подумал я с недоверием. — Мальчишка водил нас за нос и убил грузчиков?»

Коротышка опять кивнул в мою сторону.

— Я искал вон его, а нашел Хамидбая. Потом я нашел серп и воткнул ему в живот. Он очень упрашивал не вытаскивать серп из живота, хотел прожить еще чуть-чуть. Потом все рассказал, что знал.

— О аллах… Ваш названый братец сам умер! Клянусь всеми святыми.

— После того, как ты отрезал ему уши и выколол глаза?

— Нет, нет, хозяин! Клянусь аллахом! Я только отрубил ему руку… А когда мы взяли ваше добро… на время… чтобы сохранить для вас… вам отдать… потом… Мы пришли к нему, а он уже сам умер. Вот и зарыли…

— Без молитвы, без омовения, без савана, как неверного! — Коротышка заскрипел зубами, рука дернулась к ножу. Нечеловеческим усилием воли сдержал себя, проговорил устало: — Он мог стать великим беком, он был умней, чем я сам…

Салим предложил проверенный способ пытки, после которой даже немые от рождения начинают бойко разговаривать, будто женщины в бане. Коротышка проявил интерес, и Салим, воспрянув духом, принялся объяснять, что и как. Волосы на моей голове встали дыбом. Ничего подобного я никогда не слышал.