— Санько! Прикажу вывести! Тебе будет дадено слово, когда потребуется. Сейчас — нишкни! Понял?

— Понял, товарищ предтрибунала. Все понял.

Меня сжирало нетерпение, я взмок, как после приступа малярии.

— У Коротышки не могло быть ножа! Я отобрал у него нож незадолго до этого и отдал дежурному. Но товарищ Емельянов убит ножом в сердце. Вот вам и третья случайность.

— Наговаривает! — прошептал хозвзводник, умоляюще глядя на товарища Чугунова.

Матрос с неприязнью смотрел на Санько.

— Сами знаете, — продолжал я, глотая окончания слов, — сейчас заложников хватают все, кому не лень. Коротышка тоже… В Коканде сграбастал жену служащего банка, и тот открыл ему дверь в банк в нужное время. И, пока жена была у Коротышки в залоге, служащий банка всем говорил, что уехала к святым местам для поправки слабого здоровья. Так и тут. Помощник Коротышки утащил Марину Санько и держал ее где-то на Чорбаге целую неделю. Марину выпустили только после побега Коротышки.

— Наговор! — взвыл Санько.

— Почему сразу не сказал, эй, Надырматов? — Товарищ Хуснутдинов с сердитым видом утерся. — Почему только сейчас сказал?

— Откуда я знал, что вы меня… Думал, проживу долго, проверю, не спеша, как положено. Вот чую сейчас, еще не все знаю. Есть у него в загашнике что-то.

Хозвзводник бухнулся на колени, подполз к столу.

— Товарищи начальники! Не губите! Наговаривает он! Все наговаривает!

— Очень просто узнать, наговариваю я или правду говорю. Позовите Марину. Она-то вспомнит, как и где хворала.

— Он сговорился! С моей женой сговорился! Она меня не любит! — Санько рыдал. — Он ей приглянулся! Истинную правду говорю, приглянулся! Потому что я побил ее до синяков и заплытия глаза! Сучка! Всю неделю просидела с синяками и ревмя ревела! Я все скажу, только не слушайте его!

— Говори! — в голосе товарища Чугунова появился металл.

— Пусть на бумаге напишет, — посоветовал я, обливаясь потом. — А тем временем я еще кое-что скажу, товарищи трибунальцы. А мои слова вы потом сверите с его показаниями.

Женщина с задумчивым видом протянула обезумевшему от страха Санько химический карандаш и пару серых листиков.

— Проследи, Таджи Садыкович, — сказал председатель трибунала, и Муминов, положив папку на стол, повел хозвзводника в другую комнату.

23

— Крой, браток, дальше, — дружелюбно произнес Лебедев и пошуровал под столом деревяшкой, усаживаясь поудобнее.