– А каковы мощности производства у Франца?

– Этого я не знаю. Могу сказать, что если появится уверенный сбыт его продукции, то дядя Франц легко может увеличить свое производство, в средствах он пока не стеснен.

– Удивительно слышать, скряга Франц готов торговать с Европой, – усмехнулась фрау Гертруда. – Он в молодости не страдал излишней щедростью, трясся над каждым талером или гульденом.

– И, тем не менее, фрау Гертруда, дядя Франц выделил мне причитающуюся моему отцу долю, открыл мне счет в банке Буэнос-Айреса, снабдил деньгами на дорогу, – ответил я на высказывания женщины. – Может, раньше он был прижимистым, но время меняет многих людей.

– Скажите, Генрих, Франц не заметил подмену племянника вами?

– За те два месяца, что я провел рядом с ним, я не почувствовал какой-то враждебности. Дядя Франц общался со мной, как с родным племянником. Говорил, что я похож на своего отца – Мартина. Правда это или нет, сказать не могу, в душу и в мозги Франца влезть невозможно.

– Ладно, дорогая, Генрих у нас будет частым гостем, еще наговоришься о своей родне, – вклинился в наш разговор Герт. – Я Генриху дам письмо от его знакомого, ему нужно прочесть его в полной тишине и наедине с собой.

Небольшой конверт из плотной бумаги лег на стол, я не заметил, откуда Герт его достал. Супруги оставили меня одного в кабинете.

«Здравствуй, Крестник. Надеюсь, ты смог уже приехать к родственникам, с чем тебя поздравляю. Тетя с дядей – люди хорошие. Они тебя научат умным вещам, прислушивайся к ним. Ты оказался прав в отношении А и Г, эти ветреные дамы начали плести далеко идущие интриги, которые Р могут испортить жизнь. Они еще к себе пригласили И, Т и В, чтобы вместе придаваться развлечениям и другим гнусностям. Пока они ведут себя тихо, но их друзья пытают пролезть в окружение к М, и просто ломятся в Р. Присмотри за А и Г, а то их развязность мне не нравится, да и шатание из одного места в другое мне не по душе. Еще хочу сообщить, что твои друзья в полном порядке. Пиши, не забывай Крестного.»

Я еще раз перечитал завуалированное послание от Терехова и, в соответствии с инструкциями, сжег в камине, горевшем в углу, лениво постреливая искрами и плавно наполняя кабинет ароматным и уютным домашним теплом. Домой потянуло с непреодолимой силой, ностальгия до реальной боли сжала мое сердце своей когтистой лапой, но я усилием воли в очередной раз безжалостно вырвал из головы все мысли о доме, детях, родителях и друзьях … Нет у меня живых родителей как нет и детей, как нет их и у Генриха Вольфа. Я – немец. Немец Генрих Вольф, сотрудник компании «Леманн и сыновья», имеющий многочисленных родственников в Аргентине. Вдалбливая мысленно это себе в голову в очередной раз, по-немецки, я все повторял и повторял, как мантру, эту фразу…