Женщина растянулась на земле, приникнув к ней ухом.

— Поленица свое дело знает, — с благоговением в голосе произнес одноглазый. — У ней своя ворожба, особая.

— Что вообще за поленицы такие? — раздраженно огрызнулась Ирина. — Какие-то местные припадочные?!

— Ворожеи, ведуньи, — пробормотал одноглазый, быстро осеняя себя крестом. — Большой силой обладают.

— Воительницы, — хрипло сказал Муха. Он держал в руке кожаную флягу, к которой не замедлил приложиться. — Я раньше думал — басни это, вроде кикимор. Ан нет.

— Кикиморы — не басни, — возразил одноглазый. — Видать, в лесах ты мало бывал…

— Тихо! — оборвал их подошедший Беззубцев. Он вел в поводу двух оседланных коней. — Пора уходить.

— Нет, — сказала поленица, поднимаясь с земли.

— Что слышно?

Вместо ответа женщина забрала у него поводья, вынула из сумки косу и привязала ее к уздечке.

Затем молча скрылась в избе и, спустя минуту появилась с пучком горящей соломы в руках.

Из дверей повалил густой дым.

— Что задумала? — нахмурился Беззубцев.

Поленица подошла к лошади и сунула дымящуюся солому под седло.

Лошадь заржала, встав на дыбы, рванулась, и галопом поскакала в лес.

— Пешими пойдем, — у поленицы был грубый, почти мужской голос.

— Нагонят ведь, — покачал головой Беззубцев. — Да и я хромаю…

— Уже нагоняют. Егеря по следу идут, — женщина скупо роняла короткие рубленые фразы. — Тропами пройдем, в посаде новых коней добудем.

— Как знаешь, — пожал плечами Беззубцев.

— Ненормальная, — пробормотала Ирина.