— Версты три по Пахре будет, — неохотно отвечал кузнец. — Посад там.

— А посадник кто? — поинтересовался Муха.

Кузнец насупился. — Дьяк царский. Вы уж извиняйте, люди добрые, у меня железо стынет…

— Погоди, отец! — Беззубцев снял со стены кованый нож и крутил в руках. — Нам бы прикупить кой-чего у тебя…

Кузнец насторожился.

— Саблю бы добрую, — продолжал Беззубцев, — да ножей крепких.

Старик затряс головой. — Нет у меня оружия! И на продажу — ничего!

— Да ты что, дед? — удивился Беззубцев. — Сам же говоришь — жрать нечего, а от деньги отказываешься?

— Уж не обессудь, служивый, — промолвил кузнец, — а токмо ничем тебя выручить не могу.

— Да что за деревня у вас тут! — раздраженно воскликнул Беззубцев. — Ни людей, ни коней, ни торга!

— Деда! — звонкий голос, раздавшийся с порога, заставил Ярослава обернуться.

В дверях застыла девушка, уставившись на гостей широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас. В руках она держала глиняный кувшин.

— Марья! — голос кузнеца дрогнул. — Ты зачем здесь?

— Воды… принесла, — едва слышно пролепетала девушка, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Беззубцев криво усмехнулся и положил нож на место. — Не бойся, девка, — сказал он. — Мы тебе зла не сотворим.

Девушка заморгала. Взгляд ее остановился на Ирине и глаза удивленно расширились.

— Я и не боюсь, — робко промолвила она. — Я то напугалась, что подумала — псы…

— Марья! — на этот раз в голосе кузнеца отчетливо прозвучали нотки страха. — Ступай к себе!

— Псы? — настороженно переспросил Муха. — Что за псы такие?

— Да то собаки у нас бродячие стаями бегают, — торопливо сказал кузнец. — Боится она их дюже.