— А чего тут думать, — отозвался тот. — Из Москвы мы по той же дороге ехали, которой нас туда везли, значит, по Серпуховскому тракту. По лесу шли тоже на юг — считай, километров сорок отмахали. Вот и выходит, что должны быть сейчас где-то в районе Щербинки, а может, и Подольска…

— Подол! — пробормотал Ярослав. — То есть, мы — в Подольске?

— Вполне может быть, — согласился Михалыч. — А что?

— Да так, — Ярослав усмехнулся и покачал головой. — Родной, можно сказать, город… Мать у меня там живет.

— Ну, значит, у тебя есть возможность увидеть родные пенаты в семнадцатом веке, — бросила Ирина.

Ярослав промолчал. У него было странное чувство, словно он действительно вернулся в родные места, вот только ощущения эти были не связаны с жизнью в двадцать первом веке.

Что-то накатывало на него, какие-то разрозненные обрывки воспоминаний крутились в голове, но стоило сосредоточить на них внимание, как они ускользали.

— Кузня! — подал голос шедший впереди Муха.

Приземистая бревенчатая постройка, казалось, вросла в землю давным-давно. Из трубы на крыше валил густой дым, дверь в кузню была распахнута настежь, оттуда доносились звуки ударов молота по железу.

Кузнец, обнаженный до пояса, стоял у наковальни, спиной к дверям. Под мокрой от пота спине с каждым взмахом руки перекатывались мускулы; длинные седые волосы, перехваченные кожаной лентой рассыпались по плечам.

— Отец! — окликнул его Беззубцев. — Бог в помощь!

Кузнец опустил молот и обернулся. Ярослав с удивлением понял, что он был стар, возможно — очень стар.

— Кто здесь? — голос, глухой и слегка надтреснутый, гулко отдавался под закопченным сводом кузни.

— Свои, отец, — ухмыльнулся Афоня. Он крутил головой, разглядывая развешенные на стенах подковы, топоры и лезвия кос.

— Путники мы, — Беззубцев вглядывался в покрытое морщинами лицо старика. — Вот, ищем, у кого бы коней купить можно.

— Точно не у меня, — кузнец повернул голову в сторону Беззубцева, и Ярослав увидел, что он слепой — глаза были затянуты мутными белесыми пленками. — Подковать — могу, а продать — не обессудь.

— А знаешь кого, кто продает? — спросил Муха.

Кузнец пожал плечами и снова взялся за молот. — Какие уж нынче кони, — промолвил он. — Последнюю, почитай, скотину, под нож извели — собак, и тех не осталось. Вон, в Добрятино, разве что…

Он осёкся.

— Добрятино? — переспросил Беззубцев. — Далеко это отсель?