Прибежал, запыхавшись, от бега юнец.

– Вот! – протянул он бурдюк и, открыв котомку, выложил на тарелку лепешку, еще горячее мясо и сыр.

Монзырев сам извлек деревянную пробку из горловины бурдюка, налил в кружки пахучее ромейское вино, покромсал мясо и сыр ножом, подвинул тарелку со съестным чуру.

– Трапезу-то с нами разделишь? Или односторонне мне с тобой общаться прикажешь? – спросил, глядя вверх на вырубленные контуры деревянного лика божества.

Опешивший от такой наглости служитель культа хотел, уже было, открыть рот и высказать свое возмущение непочтительным поведением пришлого в святое для жителей селения место, когда с удивлением увидел, как дубовая колода Велеса исчезает за плотной туманной дымкой, пространство вокруг нее заметно спрессовалось в тугую пелену серого цвета. Взявшийся вдруг ниоткуда поток ветра, задев самым краем лица присутствующих, резким порывом обрушился на туман, сдув его в один миг, проявил на месте исчезнувшего в небытие истукана крепкого седобородого мужика в белой полотняной одежде, подпоясанного широким ремешком из бычьей кожи.

– Ве-е-елесе! – восторженно пролепетал старый волхв.

– Развлекаешься, смертный? – грозно спросил появившийся из тумана бородач. – Бога от дел отрываешь?

Услышав предъявленное не ему обвинение, волхв пал ниц перед стоящим в трех шагах богом.

– Тебе мольбы и требы воздаем, тебя почитаем превыше других. Прояви милость к детям твоим. Радуемся уже тому, что есть ты у нас, великий боже. Если обиды в чем есть, прости, исправим все. Принесем жертвы великие от всего корня северянского.

– Вот, смотри, как с богом разговаривать потребно! Сейчас разгневаюсь, лишу тебя покровительства своего. Как жить дальше будешь?

Монзырев неспешно встал на колени, припал ладонями к траве, ударил слегка лбом землю и заголосил, перекрывая стенания волхва:

– Прости, великий и могучий! Раба своего тупого, прости! От скудости ума произошло сие. Прости сирого и убогого. Знаю силу твою, боюсь тебя.

Мишка, глядя на то, как Монзырев унижает себя и возвеличивает стоящего перед ним, тоже брякнулся на колени, опустив голову, исподлобья наблюдал за Велесом.

– Не юродствуй, боярин. Хотя-а, – славянский бог, будто в раздумье почесал пятерней шею под окладом бороды и изрек, – уже лучше.

Вдруг Монзырев как ни в чем не бывало поднялся с колен, демонстративно отряхнул их ладонью, встал спокойно напротив бога.

– Ну, что, полегчало, Велес Корович?

– Николаич, я тебя точно когда-нибудь прибью.

– Ну, это твое дело. На то ты и существо высшего порядка.

– Рассуждаешь как последний безбожник.