Версты через три лес стал светлеть. Андрюхино подразделение рвануло вперед, остальные дружинники так-же заторопили коней в предчувствии выезда из чужого леса.

На лесной опушке обнаружилось немалых размеров селение. Несмотря на обилие леса вокруг, стоявшие в нем избы были врыты в землю до половины срубов, подслеповатые, небольшие оконца затянуты бычьими пузырями. Рядом с избами находились амбары и скотные дворы, покрытые плоскими крышами, эти постройки едва поднимались над зеленью бурьяна, повсюду обильно росшего.

Вороп первым проскочил в найденное в лесной глуши селище, встретившее чужаков распахнутыми дверями покинутых изб и пустыми скотницами.

– Где же народ? – обернулся Монзырев к одному из своих начальников подразделений. – Не могли же их всех печенеги угнать. Что за хрень такая?

Словно услыхав его вопрос, к Монзыреву подскакал Замята.

– Есть живые, боярин! – выкрикнул он на скаку. – Там в березовой роще капище у них.

– Где?

– Да, за деревней же.

– Сотникам распределить бойцов по селенью. Ну, поехали, глянем.

Соскочив с коня перед тропинкой, пролегавшей между красивых стройных берез, ровнехоньких как на подбор, Анатолий углубился в лес. За ним по пятам следовал Мишка и еще полтора десятка воев. В воротах капища, рядом с двумя дружинниками, стоял худой, жилистый и длинный, как жердина, седой старик в белом, расшитом красными нитями, плаще, седая борода и усы его спускались пониже груди, глаза незнакомца выцвели, и их цвет определить было трудно. Старикан обеими руками опирался на посох, напоминавший не то сучковатую палку, не то длинный корень неизвестной породы дерева.

Увидев подходившего Монзырева, старец слегка выправил свою сутулую фигуру, взгляд пристальный, колючий, несмотря на доброе лицо, в глазах льдинки и вместо «здрасте» спросил:

– С чем пожаловал?

– А вот мимо проезжал, гляжу, селище, заглянул – пустое. Может, думаю, печенеги пошалили уже. Ан, нет. Просто смерды ушли, побросав свою рухлядь.

– Ну, положим не всю. Предупредили нас, вот и ушли все в лес, с собой скотину забрали, кое-какое добро.

– А ты чего же?

– Не пристало мне, служителю богов, от поганых бегать.

– Кому твои родовичи поклоняются в первую голову?

– А тебе зачем?

– Да так, из любопытства спросил.

– Из любопытства, да-а! Сами-то к кому прислонились и вообще откуда будете?