Убедившись, что с женой и ребенком все в порядке, вместе с Тегаком, который тоже стал отцом, отправился в рейс. Трюм бригантины набил дорогими товарами, произведенными в Венеции. Заодно вошел в комменды нескольких купцов, причем у двоих был единственным вкладчиком, дав им недостающие две трети капитала. Когда денег много, можно рисковать. Это на последние надо быть предельно осторожным.

Дул попутный северо-западный ветер, баллов пять, так что шли мы со скоростью семь-девять узлов. В одиночку, а не вместе с караваном, который мы догнали на подходе к порту Модона, где они собирались заночевать. Капитан каравана предлагал присоединиться к ним, чтобы иметь защиту, но в мои планы не входило тащиться еще почти три недели. Там, где пойду я, пираты пока не шляются. Сперва проложил курс на западную оконечность острова Крит, а затем взял восточнее, на Александрию. Здесь ветер был слабее, поэтому увидели Александрийский маяк только к концу шестых суток. Точнее, руины маяка. Он развалился во время землетрясения. На его месте построят крепость, в которой я побываю в двадцатом веке на экскурсии. Александрийская бухта сильно заилилась. Суда с большой осадкой с трудом проходили до канала, соединяющего город с рекой Нил. На берегу этого канала у венецианцев была длинная пристань, а рядом с ней — колония, огороженная глинобитной стеной высотой метров пять и двумя угловыми семиметровыми башнями, расположенными по диагонали. Провел судно к пристани венецианский лоцман — пожилой мужчина всего с несколькими зубами в верхней челюсти, из-за чего сильно шамкал, говорил очень невнятно. Но дело знал хорошо.

— А где бочонок вина? — спросил он, когда мы ошвартовались к причалу.

— А зачем он нужен? — поинтересовался я в ответ.

— Для мамелюка-таможенника, — ответил лоцман и пояснил: — Чтобы отнесся благосклонно к грузу, особенно к его количеству и цене.

Я приказал достать из провизионной кладовой бочонок с не самым лучшим вином, которое предназначалось для экипажа. Поставили бочонок в тени у комингса трюмы, на виду.

Мамелюк оказался блондином с явно неазиатским лицом, одетый в белую чалму и просторную накидку, подпоясанную ремнем с золотой пряжкой, на котором висела очень кривая сабля с золотой рукоятью и золоченых внизу ножнах. Таможенник настолько был похож на Тегака, что их можно принять за родных братьев. Самое интересное, что сами они этого не замечали.

— Это мне вино? — первым делом спросил таможенник на плохом венецианском диалекте.

— Да, для тебя, — ответил я на половецком языке, проверяя свою догадку.