Это был один из немногих районов Мирового океана, куда раньше меня не заносили черти. Вместо них это сделал контр-адмирал Самюэль Худ. Зато у меня был опыт плавания в северных морях — Лаптевых и Восточно-Сибирском, которые пока вроде бы не открыты, по крайней мере, карт не видел. Я заполнил мадерой и легкими винами все свои кладовые. Легкие взял для себя, чтобы помогали бороться с цингой, а крепленые — для эскимосов. Буду менять вино на меха. Решил, что неплохо будет подарить жене песцовую шубу.

Охранять было не от кого. В последнее время французские корсары не решались отправляться за добычей так далеко. Захватить рыболовецкое судно не трудно, но и нарваться на английский военный корабль по пути в свой порт, до которого пилить и пилить, еще легче. Да и стоимость такого судна невелика. То ли дело захватить в Ла-Манше или на подходе к нему транспорт с грузом. И риска намного меньше, и добычи намного больше. Фрегаты по очереди крейсировали рядом с рыбацкими судами. Второй стоял на якоре на рейде Нуука. Наделав из старых тросов сетей, ловили рыбу, били гарпунами зверя, обеспечивая себя едой и обменивая остальное на другие продукты и товары. Заодно увеличивали население. По Нууку бегало много полукровок, зачатых эскимосками по пьянке от группы собутыльников. В общем, службы была не самая обременительная. Если бы еще и климат был потеплее, то и вовсе превратилась бы в отдых на курорте.

Лафа закончилась в середине февраля следующего года, когда с очередным транспортом прибыл приказ следовать в Портсмут. Мы набили трюм бочками с соленой рыбой и пошли на восток. Через четыре дня попали в очень сильный шторм. Его приближение почувствовал весь экипаж. За несколько часов до начала атмосферное давление упало так резко, что многие матросы и офицеры передвигались заторможено, как мухи по холодному, осеннему, оконному стеклу. Я приказал не только убрать верхние паруса, но и снять верхние реи и даже брам-стеньги и утлегарь. На «Луаре» последовали нашему примеру. Не успели они сделать это, как первый же порыв ветра, резко изменившего направление с вест-норд-веста на норд-ост, положил оба корабля буквально на борт. Если бы на мачтах были все паруса, корабли могли бы опрокинуться. Мы повернулись кормой к ветру, вытравили по три троса в воду. В течение пяти дней дрейфовали под такелажем, наслаждаясь сбивающим с ног ветром, громадными волнами и замысловатой качкой.

К обеду шестого дня штормовой северо-восточный ветер так же внезапно сменился на легкий юго-западный. На палубы начали вылезать члены экипажа, расслабленные, умиротворенные, как в первые минуты после причастия. Молодые члены экипажа, впервые пережившие такой шторм, подолгу стояли у фальшбортов и тупо смотрели на седой от пены океан, который все еще пучило, образовывая высокие волны. Наверное, благодарили его, что на этот раз отпустил. Я подождал до следующего утра, когда волны стали ниже, и приказал возвращать на место стеньги, крепить реи, ставить паруса.