Возвращаешься к дамбе по длинной дороге, называемой Дорогой Солнца, по обе стороны которой росли цветы, часто в больших глиняных горшках, как это принято по всей Италии. По пути разглядываешь соседние острова, в том числе и Капри. Я со школьных времен помню, что на Капри долго жил Максим Горький. Тогда я не знал, что это за остров, думал, что крутой курорт. На самом деле крутые на этом вулканическом острове только берега без нормальных пляжей. Часть пути проходит по прорубленному еще в пятнадцатом веке, высокому, сужающемуся кверху тоннелю, свет в который попадает через отверстия вверху. В нижней части замкового комплекса есть развалины кафедрального собора, разрушенного во время наполеоновских войн. Я прошел мимо развалин без всякого интереса, торопясь на паром в Неаполь. Тогда мне и в голову не могло прийти, что это дело моих рук, точнее, пушек фрегата под моим командованием.

Возле кафедрального собора французы и перешедшие на их сторону неаполитанцы под командованием полковника Колонна расположили две батареи двадцатичетырехфунтовых пушек. Выше располагалось еще несколько батарей, но мы туда попасть не могли, потому что стволы наших орудий не поднимались на такой угол. Фрегат «Фурия» совместно с семидесятичетырехпушечным кораблем «Воин» и двумя десятками английских и сицилийских канонерок обеспечивали огневое прикрытие десанта — нагруженных пехотинцами баркасов и катеров с транспортов, которые дрейфовали мористее нас. На фрегате, вставшем на шпринг правым бортом к противнику, задействованы были только восемнадцатифунтовые пушки, потому что палили мы с дистанции около четырех кабельтовых, с которой карронады малоэффективны. «Воин» стоял еще мористее и стрелял из двадцати восьми тридцатидвухфунтовых, двадцати восьми восемнадцатифунтовых и восемнадцати девятифунтовых пушек. Канонерки подошли ближе к берегу, но не вплотную, хотя осадка им позволяла. Стволы их орудий можно было поднять на больший угол, но тоже имелся предел.

Полуротой пехотинцев на моем фрегате командовал капитан Роджер Гатли, приходившийся дальним родственником Томасу Хигсу, следовательно, и мне. Это был крепкий рослый мужчина с зычным голосом. Когда Роджер Гатли распекал кого-нибудь на опердеке, его подчиненные на баке или в любой другой части корабля начинали бледнеть. Второй его поразительной чертой было умение быстрее всех осушить кубок вина. Роджер Гатли был доставлен на берег первой ходкой баркаса.

Когда баркас и катера фрегата перевезли всех сухопутных, я сказал Томасу Хигсу:

— А не помочь ли нам родственнику, не высадиться ли на берег?!