— Ты хорошо запомнил, как он выглядел? — обратился я к новому правителю Угарита, стоявшему рядом со мной.

— Да, — ответил он.

— Постарайся не повторить его ошибку, — посоветовал я.

— Да, — повторил Ибшему.

Вторым знатным пленником, стоящим на коленях перед моим шатром, был Джет. Его тоже поколотили, но не сильно. Синяк всего один, под правым глазом, да и тот не сильно заметен под поплывшей, вчерашней косметикой. Из-за черных и зеленых подтеков командир разгромленного корпуса «Птах» напоминает Арлекино, раскрашенного пьяным визажистом. Правая рука перевязана чуть выше локтя. Как мне доложили, туда попал камень из пращи, но кость не сломал. Судя по тому, как часто Джет облизывает пересохшие губы и сглатывает слюну, у него ярко выраженный, похмельный синдром. Может быть, благодаря перепою уцелел. Был бы трезвее, полез бы драться и погиб. У Джета в глазах богатая гамма эмоций, от безнадёги до веры в чудо, которые часто сменяют друг друга без всякой логичной последовательности. У живущих на берегах Нила во все времена проблемы с логикой. Видимо, все дело в реке, которая, вопреки здравому смыслу, течет по пустыне.

— Рад снова встретиться, Джет! — почти искренне произнес я.

— Я тоже! — криво усмехнувшись и еще менее искренне, произнес он.

— Мне сказали, что ты в фаворе у нынешней правительницы Таусерт. Уверен, что она не пожалеет золота, чтобы выкупить тебя. Для нее ведь не трудно дать столько золота, сколько ты весишь? — предположил я, прикинув, что командир корпуса потянет, как минимум, на центнер.

Фараона принято обожествлять, а вот его жен — только при его жизни. Даже мать фараона — это не так уж и высоко. Все знают, что Та-Кеметом сейчас правит женщина, но вслух никто не признает и считает оскорблением любое подобное утверждение. Так что мои слова — это еще и тонкая издевка.

— Разве что я похудею до одной мины, — опять криво усмехнувшись, пошутил он. — Моя семья выкупит меня, но не за такую огромную цену.

— Твой вес серебром? — поинтересовался я.

— Бронзой, — облизнув пересохшие губы, ответил Джет.

— Тоже хорошо, — согласился я. — Пойдем в шатер, выпьем за встречу. Заодно продиктуешь писарю послания своей семье и Таусерт.

— Мне надо умыться, — вставая с коленей, попросил он.

Чистоплотность у нынешних египтян в пример их потокам из двадцать первого века.

— Нецер, помоги господину привести себя в порядок и затем проведи в мой шатер, напои вином, — распорядился я, после чего перешел к другим пленникам.

Это были средние и младшие командиры корпуса «Птах». Кое-кого я знал в лицо, но уже не помнил имена. Странно было видеть врагов в своих бывших соратниках. Наверное, и им странно смотреть на бывшего сенни своего корпуса, ставшего командиром армии, разбившей их.