Но — вряд ли. О законе знали все. Да и не было у Минтона разорившихся арендаторов. Это уже выяснил Натан, расспрашивая поверенного о врагах покойного.

— Основной капитал Минтона вложен в Пульскую верфь и Имперскую Воздухоплавательную компанию. На верфь, согласно завещанию, назначается управляющий, а доходы Минтон распорядился пустить на благотворительность. А вот та часть капитала, что в обороте Воздухоплавательной компании… Я попробую выяснить, кому именно она достанется, — Уинстон закрыл папку и задумчиво поскреб ногтем выпуклый тисненый герб на обложке.

— Компания государственная, — заметил Натан.

— Именно так. Компания — государственная, — многозначительно подтвердил Уинстон. Натан непонимающе сдвинул брови… и вдруг уставился на него.

— Ты в любом случае ничего не докажешь, — выдавил он наконец.

— Неважно. Главное — что я буду сам знать правду.

Уинстон покачал головой, точно сомневаясь в собственных словах. Хотя он и сомневался. В том, что такую правду стоит знать.

— И как ты собираешься добиться ответов от Ржавой Башни? Вряд ли тебе позволят копаться в имперских финансовых документах даже ради такого расследования, — Натан скептически топырил нижнюю губу.

Уинстон невесело усмехнулся.

— Достаточно будет услышать, что именно мне не позволят.

* * *

Ржавая Башня — строение из красивого золотистого камня — высилось на одной из центральных улиц неподалеку от сыскного управления. Копоть, сырость и грязь, казалось, отскакивали от рельефных кирпичей, не оставляя следа. Ничто не могло замарать их или испортить их безупречный теплый блеск. Ничто, кроме, пожалуй, злых языков, стараниями которых к Имперскому казначейству накрепко приклеилось мрачное прозвище Ржавая Башня. Почти так же крепко, как к сыскному управлению — Морный Двор…

Уинстон отправил туда запрос, подписанный Криминальным отделом сыскного управления. Ответа пришлось ждать почти неделю.

И только этим утром массивный телефонный аппарат в кабинете звякнул и застучал клавишами, принимая телефонограмму. Уинстон сдвинул пенсне и вгляделся в темные строчки.

Ему было дозволено явиться с девяти утра до полудня для разговора с главным имперским казначеем.

— Любопытно, — пробормотал Уинстон себе под нос, покосившись на Натана, который склонился над протоколом допроса. — Очень любопытно…

Просил об аудиенции с кем-нибудь из ответственных секретарей, только чтобы просмотреть некоторые документы, касающиеся распоряжения капиталами, — а получил приглашение к самому лорду-казначею. Что тот собирался ему сказать? Или, наоборот, не собирался?