– Все спокойно, ваше величество, – докладывает мне неведомо откуда выскочивший Михальский, – после стольких лет войны людей мало, а те, что есть, предпочитают прятаться.

– Места что-то знакомые, – внимательного оглядываюсь я по сторонам.

– Мы здесь год назад впервые повстречались с Храповицким, – скупо улыбается мой телохранитель в ответ.

– Ты же пластом лежал раненый, – недоверчиво смотрю я на него, – света белого не видел?

– И вы сделали для меня волокушу…

– Точно… значит, ты все помнишь?

– Не все, но то, что вы меня не бросили, помню.

– Ты принес мне присягу, стало быть, ты мой человек; следовательно, я за тебя в ответе. По-моему, так.

– Всего год назад – а кажется, что в другой жизни…

– Это точно… слушай, тут ведь где-то та хижина?

– Я был там, хотел Евтуха похоронить, но ничего не нашел. Наверное, это за мой грех…

– Послушай, Корнилий: в том, что случилось, нет твоего греха. Если твои родители и впрямь повенчались, а сомневаться в этом причин нет, значит, твой отец тебя признал. Стало быть, твой покойный брат тебя попросту ограбил, да еще и сделал слугой. Но пока была жива твоя мать, его положение было непрочно, так что это все равно бы произошло.

– Я все понимаю, у вас нет причин сомневаться во мне.

– Даже и не думал, но мне больно видеть, как ты мучаешься.

– Я справлюсь, вам не стоит беспокоиться.

– Ну и ладно, а то у нас много дел.

– Вы так и не сказали, куда мы идем, в Новгород?

– Не сразу, надо заглянуть к моим родственникам.

– У вас есть здесь родня?

– А как же – мы, Никлотичи, всем родня, без нас ни один трон не стоит.