– Государь… – как можно жалобнее протянул Иван Куракин, – невмест…

– Чего?.. – быстро обернулся я к жалобщику.

– Людишек работных не хватает, царь-батюшка, – быстро поправился тот, – особливо мастеров добрых. Да чего там, заступов железных – и то нехватка! Трудники деревянными копают, а много ли ими сделаешь?.. Кормов опять же нет. Уж ты ведаешь, государь, что мы сами недоедим, а твою волю исполним, но есть же и предел силам человеческим!

С одной стороны, дородное тело Куракина совершенно не говорило о голодном житье своего обладателя, с другой – жалобы-то справедливы. И с кормами не очень хорошо, и с инструментами. Тем более что первым делом посоха была поставлена уничтожить следы осадных работ, с тем чтобы не облегчать полякам жизнь, если они, паче чаяния, появятся.

– А кому легко, бояре? – с сочувствием посмотрел я на собравшихся. – Господь терпел и нам велел. Ведомо ведь вам, что посланы гонцы во все соседние города и монастыри с требованием прислать людей и корма. Терпите – и все будет… и работайте, работайте!

Едва отпущенные мною бояре вышли, я обернулся к своим приближенным и, поискав глазами Пушкарева, спросил:

– Стало быть, сторожится Лыков?

– Да, государь, носа из шатра не кажет.

– Ну и славно.

– Звал, государь? – В палату, запыхавшись, вбежал Федор Панин. – Мне Михальский сказывал…

– О, проходи, Федя; это славно, что ты вернулся, разговор у меня есть к тебе, про дружка твоего неразлучного. Совсем стервец от рук отбился, да. Вы, кстати, как съездили, удачно? Что слыхали, что видали?

Даже вдали от стольного града Москвы ко мне попадает немалое количество разных документов. Челобитные, доносы, всякого рода грамоты. Необходимость вникать в огромное количество мелких и по большому счету не очень важных деталей любого может ввести в черную меланхолию. Нет, пора стряхнуть с себя это проклятое оцепенение и заняться делом…

– Ваше величество, – вывел меня из состояния задумчивости голос Лизхен, – с вами все хорошо?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– У вас такое лицо…

– Все в порядке, милая, просто мне пора уезжать.

– Вы возьмете меня с собой?

– Нет, не сейчас. Вы с Фридрихом теперь отправитесь в Москву. Там есть слобода, или, по-нашему – квартал, где живут немцы. Там Фридрих купит или построит дом, где вы будете жить, пока я не вернусь.

– Как прикажете, ваше величество.