Впрочем, как оказалось, даже в столь ранний час далеко не все продолжали спать. К примеру, одна молодая и, можно даже сказать, прекрасная дама, заночевавшая у Иоганна Альбрехта Мекленбургского, отодвинувшись от безбожно храпевшего рядом мужчины, приподнялась на своем ложе. В шатре ужасно пахло перегаром, а во рту чувствовалась неприятная сухость.

– Как низко ты пала, Женевьева! – с горечью сказала она сама себе. – Еще немного – и рядом станут оставлять пару монет для тебя…

Впрочем, судя по всему, плату брать было не за что. Никто на ее честь не покусился, и даже продолжавший выводить носом невероятные рулады принц Ульрих Датский всего лишь спал, демонстрируя полную неспособность к альковным подвигам.

Надо было как-то привести свой наряд в порядок, но ее единственная служанка осталась в замке, если так можно было назвать ту развалюху, что оставил ей покойный супруг и не сумели отнять его алчные родственники. Самой с платьем не справиться, но если накинуть плащ и как можно скорее уйти, пока еще не все пробудились… Господи, кого она обманывает? Вчера ее все видели и прекрасно поняли, что должно произойти дальше. К тому же это дело еще не закончено… Как же все это гадко.

– Вы уже проснулись? – поинтересовался я из-за занавеси, делившей шатер на части.

Женщина вздрогнула, и ее испуганный взгляд стал на мгновение жалким.

– Что произошло? – пролепетала она. – Я ничего не помню…

– Держите! – протянул я ей серебряный стакан.

– Ой, горячий, – удивилась она. – А что это?

– Сбитень. Такой русский напиток. Ночью был дождь, и почти весь заготовленный хворост намок, так что это наш единственный завтрак.

– Простите, сир, а как я оказалась с…? – с непонятным выражением на лице поинтересовалась Женевьева, отхлебывая ароматное питье мелкими глотками.

– Рядом с Ульрихом? – улыбнулся я. – Это моя вина. Вы с ним так много выпили, что свалились почти одновременно. Я приказал слугам унести вас в шатер, но мне и в голову не пришло уточнить, что укладывать гостей надо в разных местах. А мои стольники и стряпчие – люди простые и бесхитростные. Им надо говорить все конкретно, иначе такого наворотят… Кстати, как любезный кузен вел себя? Надеюсь…

– О нет, – поспешила успокоить меня фрау Мюнхгаузен. – Князь-епископ спал сном младенца.

– В смысле всю ночь кричал, а под утро обгадился?

– Фу, – поморщилась она, – как вам не стыдно!

– Ну извините.

– Мне нужно привести себя в порядок, – вздохнула дама, ухитрившись придать своему лицу выражение застенчивости.

– Собственно, я за этим и пришел. Женской прислуги у меня нет, а стряпчие, боюсь, с вашим туалетом не справятся.