Тут с шумом распахнулись двери, и в зал, где происходило действо, вошла герцогиня Клара Мария в сопровождении нескольких придворных дам. Матушка против обыкновения выглядела весьма бодро, что, судя по всему, стало сюрпризом для некоторых из присутствующих.

– Прошу заметить, господа, – громко воскликнул я, парируя возможные инсинуации. – Как только ее светлость перестала принимать снадобья, изготовляемые обвиняемым, ее состояние сразу заметно улучшилось!

– Внести это в протокол! – кивнул дознаватель.

Секретарь тут же послушно заскрипел пером, а сидящий от меня по левую руку Юлий Эрнст поморщился, как от зубной боли. Тем временем для герцогини принесли кресло, которое поставили между моим и предназначенным для ее мужа. Для этого нам пришлось на какое-то время подняться, и, воспользовавшись моментом, матушка шепнула мне:

– Иоганн, умоляю, остановитесь!..

– Что?!

– Сын мой, прошу, не переходите грань, после которой отступление будет невозможно.

– Боюсь, что я вас не понимаю.

– Ваше величество, неужели вы думаете, что тень, которую этот процесс, несомненно, бросит на дом Вельфов, доставит мне удовольствие? Иметь деверя-отравителя… благодарю покорно!

– Неужели быть отравленной по наущению родственника лучше?

– Право, Иоганн, – робко вмешался Август, ставший невольным свидетелем нашего разговора, – вы преувеличиваете вину моего брата. Конечно, этот негодяй Штайнмаер втерся к нам в доверие, и мы проявили непростительную близорукость, признаю это. Но, может быть, не стоит доводить ситуацию до крайностей? Наше положение и без того шаткое…

– Шаткое?

– Более чем! Увы, многие считают, что мы с братом не должны были занимать престолы, ибо есть и иные представители нашего рода. Если этот процесс зайдет слишком далеко, у них в руках появится оружие против нас.

– Этого нельзя допустить! – веско добавила герцогиня.

– Кажется, нам есть что обсудить, – хмыкнул я, возвращаясь в кресло.

– Тогда, может быть, объявить перерыв?

– Так объявите! Вы же тут… главный.

– Перерыв, – тут же провозгласил обрадованный Август Младший. – Суд удаляется на совещание!

Через пару минут мы, то есть я с матушкой и отчим с Юлием, собрались в тесной комнатке, примыкающей к залу, где проходила супрема[121]. Братья-герцоги выглядели одинаково сконфуженно, но если на лице Августа светилась надежда, то герцог Данненбергский откровенно злился. Ну ничего-ничего, сам виноват!

– Ваши светлости, – с легкой ленцой в голосе начал я. – Надобно вам знать, что покушений на наше величество совершено уже столько, что мы давно потеряли им счет. И, видит Бог, мы не стали бы придавать еще одному слишком уж большое значение, если бы целью этого негодяя не была наша благородная матушка, присутствующая здесь герцогиня Клара Мария. Посему мы настаиваем на примерном наказании всех причастных к этому гнусному преступлению. Надеюсь, вы понимаете, в чем наша воля?