На сто восемьдесят седьмой версте от Владивостока дал команду остановиться. В сотне шагов от верстового столба упокоился Прохор Поскрёбышев, неустрашимый истребитель хунхузов, из унтеров выслуживший офицерский чин. Моего, «константиновского призыва» парень. До генерала бы дослужился, — хваткий, ответственный, преданный…

Погиб Поскрёбышев, преследуя банду китайцев, заполучив пулю в живот. Тяжело раненого командира похоронили тут же, у дороги. Сам так попросил, — обеспечивал безопасность тракта, здесь и захотел лечь…

Ещё во Владивостоке велел Румянцеву поставить памятник доблестному офицеру, да такой, чтоб издалека видно, чтоб всяк проезжающий остановился и проникся. Набросал текст на надгробие, а фотография Прохора у полковника была. Та самая, где он, два связанных тигра и команда довольных, смеющихся охотников…

В Константиновской наш отряд предсказуемо ждали, — проскочившие ходом курьеры оповестили о возвращении Константина Николаевича в Санкт-Петербург. Амурские казаки и «обамурившиеся» лейб-гвардии Финляндского полка орлы изобразили нечто похожее на букву К.

— Откуда столько народу то, Семён Петрович, — вопросил я станичного атамана, отведав хлеба-соли, — неужели всех переселенцев в Калифорнию ты здесь задерживаешь, вон девок сколько и почти все с пузом. Недаром мне жалобу писали солдаты американских гарнизонов — не доезжают до них невесты.

— Брехня, то брехня ваше высочество! Ни одну силой не понуждали. Понимаем же — дело государственное Заморье заселять. Но уж больно тут красиво и хорошо. И луга и пашни и река вон какая рыбная. Раздолье. И женихи как на подбор. Твои гвардейцы почитай все обженились.

— Да, народу то, народу. Всё твоей станицы?

— Что ты, ваше высочество! Это с низовских хуторов народ понаехал, как шумнули гонцы о твоём приезде то. Радость то какая! Победил за океаном мексиканское царство наш князюшка. К родителям поспешает!

Информация от атамана здорово помогла в беседе с финляндцами. Я изначально собирался их оставить на Амуре, ну, максимум перевести во Владивосток, но никак не возвращать обратно к месту дислокации лейб-гвардии Финляндского полка, шефом коего имею честь пребывать. Думал, предстоит тяжёлый разговор, а оказалось, народ и сам здесь обжился, обустроился. Отдельно стоящий «солдатский городок» кроме наличия в центре казармы ничем не отличался, скажем, от зажиточной сибирской деревни — те же дворы, также коровы мычат, собаки лают. Разве что бородачей не встретишь, — тут, на Амуре гвардейцы кичились своим «столичным» происхождением и принципиально брились и гордо «носили» усы. Эпический рассказ атаман по доставке телят по реке я не дослушал, махнул рукой и «отключился» прямо на диване в гостиной «своего» штабного дома — устал, не спал прошлой ночью, да и выпито было не мало — всякому русскому человеку приятно, когда за его здоровье сын императора чарку поднимает…