До истины никогда не докапывался, да и цели такой перед собой не ставил. Мои старики эту тему старательно обходили. Взрослая жизнь не оставляла времени для таких мелочей. Встречались на пути и заброшенные станицы, и обезлюдевшие деревни. А куда подевались те, кто там жил раньше? Я об этом почему-то не думал, условно считая, что все переехали в город.

Всплывали иногда интересные факты, по которым можно было судить, что народы ломали через колено, но и они воспринимались как нелепица, как курьёз. Я, например, долго смеялся, когда узнал, что после Гражданской войны в столице Адыгеи Майкопе была проведена демонстрация под лозунгом «Долой стыд». Мужчины и женщины, мусульмане и бывшие христиане шли по улицам города нагишом. Это как же нужно было народу засрать мозги?! До такого маразма не додумались даже наши отцы перестройки.

Из монологов бабушки Кати я почерпнул гораздо больше, чем за всю прошлую жизнь. Почему она так разоткровенничалась с двенадцатилетним мальчишкой? Многое, наверно, вспомнилось да нахлынуло, а другого слушателя не нашлось. Кроме того, и я и она были теперь связаны общим таинством и жёстким табу: о том, что происходило минувшей ночью, нужно забыть. Ездили собирать клубнику – и всё! «С отговорным словом не шутють»…

– Ты думаешь, отстоялась советская власть, схлынули проходимцы, пришли настоящие коммунисты и люди зажили хорошо? – говорила она. – Да фигу с дрыгой![48] Насмотрелась я в Каладже. Отлютовал полковник Солодский, отомстил за казнённых станичников, на смену ему – красный отряд Штыркина. Всех, кто замешкался, не успел убежать в горы, к ногтю! Только землица впитала в себя кровь человеческую, на горизонте Врангель. Белые ещё не пришли, а семьи иногородних, станичная голытьба, все, кто сочувствовал большевикам, сами пошли в отступ. Знали уже, чем это дело на Кубани кончается. Голод, зима, тиф, а они на своих двоих. Жить-то хочется. Одни добрались до Астрахани, другие в песках полегли, третьи вернулись назад, перед смертью погреться. За этих, уже весной девятнадцатого, отомстил Будённый. Герой он, конечно, но вешал не хуже царя Николая. Первая конная, кстати, в наших краях формировалась… Тпру, проклятущие!

Пимовна так увлеклась, что проехала поворот с облупившимся указателем. Кони, храпя, приседали, норовили подняться на дыбки, но, ведомые твёрдой рукой, осадили назад и затопали вдоль посадки, раздвигая копытами пыльную густую траву. Луговой мятлик, ползучий и горный клевер, пырей, лисохвост плотным ковром легли на дорогу. Колея еле угадывалась. Здесь мало кто ездит.