— Русские воины стоят очень дорого, ибо они стойкие и бесстрашные, умелые и крепкие. Не думаю, что всей сокровищницы достопочтенного Ильгама ибн Салима хватит, чтобы выдать им достойную плату.

Это был явный отказ. Керим обреченно вздохнул. Все. Можно сворачивать дальнейшие переговоры. Эх, Абдулла, Абдулла…

— Но, уважая ханские седины и желая порадовать сердце больного правителя, чтобы он как можно быстрее выздоровел, а также будучи в восхищении от прямоты и искренности достойного наследника его престола, я согласен на все то, что предложил Абдулла-бек. Дружбу, особенно поначалу, всегда надо испытать на прочность именно делами. Во всяком случае, до тех пор, пока она не окрепла. Через годы и так всем будет ясно, какова ее цена, — сейчас же иное. И я готов протянуть руку дружбы этому смелому и чистому душой беку, ибо мое сердце отныне открыто перед ним.

С этими словами рязанский князь встал со своего места, и они с Абдуллой обнялись прямо посреди шатра.

Керим не верил своим ушам, не верил глазам, но был в восторге. Впрочем, возможно, он ликовал слишком рано, ибо к Константину незамедлительно устремился Евпатий Коловрат и быстро шепнул на ухо:

— Княже, давай прервемся на сегодня, чтоб обговорить сказанное как следует? Ты истинно сказал, что такая помощь стоит дорогого. Так отчего бы не увеличить их выплаты на три-четыре тысячи гривенок, а?

— Прямо сейчас вписывай как сказано, боярин, — упрямо тряхнул головой князь.

— Потеряем много, — вздохнул Коловрат.

— Зато приобретем дружбу, а она, как ни крути, стоит дороже, — ответил Константин. — А если уж тебе так обидно, что мы дополнительно ничего не получим сверх назначенного, то ты добавь в договор, где говорится о гривнах, одно словечко — рязанских. Какой князь, такие и гривны.

— Так это же!.. — чуть не ахнул Евпатий, но осекся, испуганно покосившись на Керима, и шепотом заверил: — Все сделаем.

С давних времен, когда еще земли на Руси были подвластны одному лишь киевскому князю, во всех договорах указывалось число гривен именно его чекана. Их можно было заменить серебром, равным по весу нужному количеству киевских гривен из расчета по сто шестьдесят граммов за каждую. С годами слово «киевских» употреблять перестали — оно и так было само собой разумеющимся. Сейчас, за счет включения в пункт договора упоминания о конкретной, а не абстрактной русской гривне, Константин приобретал дополнительно свыше полутонны серебра. Ведь изготавливаемые в Ожске рязанские монеты по своему весу, согласно княжескому указу, равнялись более тяжелой новгородской гривне, весившей двести четыре грамма, чтобы их покупательная способность не уступала «северной сестре».