Отличников на всю роту оказалось одиннадцать человек, включая всех унтер-офицеров. «Хорошистов», уложивших три пули в щит, при этом одну — в фигуру, было еще семнадцать. Зато тех, кто в щиты не попал вообще, было больше половины роты!

Офицер-наблюдатель, сверив результаты, хмыкнул и сказал, что это еще ничего…

Как же тогда в его понимании стреляют «плохо»?

Передохнув в пустующих конюшнях и пообедав выданным еще в казарме сухпаем, рота двинулась обратно «домой».

Бухая сапогами по проезжей части Ярославского шоссе, гренадеры распевали разученную за последние дни строевую песню, под чутким руководством нашего запевалы Пашки Комина. Моя задумка удалась — «стрелецкую» песню из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» солдатики усвоили очень даже неплохо:

10

10

На следующий день после службы я поехал в госпиталь навестить Литуса, предварительно заслав Савку в магазин за гостинцами. Теперь денщик тащил позади меня корзинку всяческой снеди.

В коридоре мы нос к носу столкнулись с доктором Финком:

— Здравствуйте, Якоб Иосифович! Как там ваш подопечный?

— Добрый вечер, Александр Александрович! Который из многих?

— Уверен, что вы догадываетесь, чье именно здоровье меня интересует!

— Хорошо-хорошо! Сдаюсь!

— Охотно принимаю вашу капитуляцию! Итак, что там с Генрихом?

— Думаю, что сможем выписать его на домашнее лечение в конце декабря. Заживление прошло успешно, опасность тромбоза миновала — теперь нашему общему другу необходимо разрабатывать ногу. Генриху Оттовичу надо отставить костыли и заново учиться ходить, хотя бы с тростью.

Распрощавшись с доктором, мы двинулись в палату к Литусу.

Мой друг сидел у окна, задумчиво созерцая хлопья мокрого снега, летящие из темноты. На столе стояла корзинка с едой, подобная той, что Савка нес с собой, и букетик свежих цветов в граненой вазочке.

— Ого! Я вижу, ты без меня не скучаешь? Отец приезжал?

— Нет… — Генрих смущенно потупился. — У меня были Анна Леопольдовна и Эльза.

— …???