– Как прошла операция? Ты, смотрю, Дима, хороший взрывник. Так взорвал сейф, что все документы и, как ты сказал, «фантики» целы – ни один листок не обгорел. Молодец, умеешь дела делать!

– Да не взрывал я никакой сейф. Австрияк, которого взяла группа ефрейтора Никонова, сам его открыл. Слабаком этот австрийский слизняк оказался, хоть и командиром укрепрайона являлся. Так трясся за свою никчемную жизнь, что сам предложил Никонову передать в руки русского командования секретные документы, хранящиеся у него в сейфе.

Эта информация меня заинтересовала, и я подумал: «Интересная картина вырисовывается – когда Русская армия большими силами атаковала этот укрепрайон, командир держался хорошо, а попал в плен и поплыл. Да уж, получается, австро-венгерские войска разложились еще больше Русской армии. По крайней мере, наши офицеры так себя не ведут. Если на таком важном объекте командир слабак, то в тыловом Ковеле австрийские офицеры вообще отстой. И наша безумная операция имеет все шансы окончиться большой победой».

До рассказа Первухина о поступке австрийского офицера я планировал просто совершить наскок на стратегически важный город. Покуролесить там немного, чтобы оттянуть на себя наступающие германские дивизии, и, не вступая с ними в большое сражение, раствориться в австрийском тылу. И уже там перейти к первоначальному плану – рейды небольшими подразделениями. После наскока на Ковель я собирался вместе с мехгруппой вернуться в Житомир и конкретно заняться отправкой эшелонов с продовольствием в Петроград.

С рейдами кавалеристы справятся и без меня, а координировать все это дело можно и по радиосвязи. А сейчас у меня возникла мысль, что если у австрийцев такие офицеры, то грех этим не воспользоваться. Если удастся взять Ковель, то нужно попытаться его удержать, дав бой германцам. Сил, конечно, маловато, но они будут атаковать узкими клиньями, вдоль железных дорог. Жалко, пехотных подразделений и артиллерии очень мало, чтобы наглухо перекрыть эти коридоры. По существу, из пехоты имелись только подразделения Осетинской пешей бригады, а из артиллерии 9-й конноартиллерийский дивизион и 8-й Донской казачий артиллерийский дивизион, входящий в состав Туземной дивизии. А этих сил очень мало, чтобы остановить хотя бы одну германскую пехотную дивизию. Остается импровизировать. Постараться сформировать из русских пленных, содержащихся в обнаруженных нашей разведкой австрийских лагерях, хотя бы несколько пехотных батальонов. Таких лагерей разведчики обнаружили два. Один совсем у нас под боком – на станции, второй, где содержалось несколько тысяч человек, на северной окраине Ковеля. Когда разведчики обнаружили лагеря военнопленных, у меня еще тогда возникли мысли непременно освободить попавших в плен русских военнослужащих и попробовать некоторых из них вовлечь в партизанские действия против австро-венгров. Должны же быть люди, которых плен и ужасные условия содержания в нем не сломали, а настроили резко негативно к захватчикам. Они готовы мстить австрийцам за те унижения, которые испытали в плену. Исходя из этого, я из офицеров штабов обеих дивизий создал особую группу, которая занималась только этими лагерями. Планировала операцию по освобождению пленных, а также дальнейшие мероприятия по их реабилитации. До сегодняшнего дня я не думал использовать пленных как обычных солдат пехотных подразделений. Как партизан, нападающих на противника неожиданно и не ведущих с ним продолжительного и упорного боя, вот это в моих мыслях было, а надеяться на стойкость солдат, уже один раз сдавшихся в плен, не было в моем подсознании. Не было полного доверия к подразделению, состоящему из бывших пленных. Но обстоятельства заставляли и бывших пленных привлечь к делу спасения родины. А я именно так начал воспринимать вопрос взятия Ковеля. Если мы его возьмем и удержим до подхода войск Юго-Западного фронта, то военная ситуация резко поменяется. Уже австро-венгерская армия начнет разваливаться, а германские войска, лишившись подвоза боеприпасов и продовольствия, попадут в очень тяжелую ситуацию. Придется им по слякоти и бездорожью пробираться на запад. Вот тут мои кавалеристы порезвятся, превратив отступление тевтонов в нечто похожее на бегство французов из Москвы в 1812 году. Одним словом, нужно формировать из пленных пехотные батальоны, а чтобы повысить их стойкость к атакам германцев, разбавить личный состав перешедшими на нашу сторону сербами и чехами. В добровольческой бригаде Тито уже почти пятьсот бойцов, вот на ее основе и сформировать пехотную дивизию. Когда захватим станцию, трофейного вооружения и боеприпасов будет полно – хватит хоть на три полнокровные дивизии. Сербы и чехи ненавидят Австро-Венгрию, умрут, но не сдадутся, ведь каждый из них знает, что если он попадет в плен, то его однозначно повесят как предателя.