Он почувствовал, что я прихожу в норму и наступила очень удобная ситуация, чтобы Михаил Второй объявил свой первый указ монарха. И, конечно, он касался отмены сухого закона. Мы с Кацем долго над ним думали и готовили текст, так что я заучил его наизусть. Наверное, поэтому смог произнести довольно заковыристый текст перед большим скоплением народа.

Как только я его озвучил, Кац махнул кому-то рукой, и в зал начали вносить подносы, заставленные бокалами с шампанским. К этому событию мой друг подготовился качественно, ведь кроме закупки спиртных напитков он организовал пропаганду шёпотом за отмену этого закона. И то, что царь своим первым указом должен дать право народу самому решать – пить или вести здоровый образ жизни. Мы с Кацем, были, конечно, за здоровый образ жизни, но из истории знали, что искусственным образом, через законы, заставить народ прекратить пить алкоголь невозможно. Эксцессы будут гарантированы – в России это крайнее озлобление народа, во многом благодаря которому большевики смогли прорваться к власти, и как умные люди отменили к чёртовой бабушке этот сухой закон, а в США это бутлегерство и усиление мафии, и в конце концов этот весьма легкомысленный закон был тоже отменён.

После обнародования первого указа Михаила Второго, Кац начал уламывать меня покинуть это сборище имперской элиты. Эффект от самовнушения и загона собственного я в глубину психики начал проходить, и личность Михася стала выползать наружу. И надо сказать, не лучшие мои черты. И в первую очередь начали играть гормоны. После отъезда из Петрограда на фронт у меня так и не было женщины. События так закрутились, что даже думать об этом было некогда, а тем более искать какую-нибудь пассию. Наверное, сейчас, когда психика и самоконтроль были ослаблены, гормоны стали диктовать стиль поведения. Я стал приглядываться к симпатичным женщинам и даже попытался начать фривольный разговор с одной из них. Но цербер Кац был настороже, тут же влез в разговор и всё мне испортил. А дама была весьма недурна и вроде бы игриво настроена. И как мне показалась, была бы не против оказаться в одной постели с новым императором. Как и присутствующие на приёме дамы, она была замужем, но её супруг (какой-то генерал) тут же исчез, как только я начал любезничать с этой «феминой». Муж-то растворился, а вместо него нарисовался Кац, который своим поведением нарушил мой элегантный план. И после этого пристал ко мне как банный лист со своими разговорами о долге.

Чтобы как-то обелить себя и объяснить свое, в общем-то, легкомысленное поведение, я с дури пожаловался своему другу на разболевшийся зуб, заявив: