Пока стояли, ожидая отмашки барона Штакельберга, я ещё раз проинструктировал водителя двигаться по городу не более семи миль в час (по спидометру «Паккарда»). При такой скорости лошади будут двигаться спокойно, а публика, которая, несомненно, соберётся посмотреть на кортеж императора, будет в восторге. Закончив давать инструкцию Григорию, я окончательно успокоился и, сказав Кацу, чтобы меня ничем не отвлекал, занялся аутотренингом. Начал забивать все эмоции глубоко внутрь, чтобы наверняка превратиться в нечто похожее на киборга, выполняющего заложенную в него программу. Мерное, неторопливое движение автомобиля весьма этому способствовало.

Когда «Паккард» остановился напротив парадного входа в Зимний дворец, я уже довёл себя практически до состояния зомби. В душе были пустота и равнодушие. Предстоящая церемония совершенно не волновала. От Михаила осталась только внешность и знание того, что нужно делать в определённый момент времени. Одним словом, остались одни механические функции вступающего на престол монарха. Казалось бы, при таком объекте для проведения прописанных действий не должно быть никаких отступлений от прописанной церемонии, но они всё равно начали происходить. Барону Штакельбергу приходилось всё время быть настороже и не удаляться от Михаила дальше, чем на пару шагов, чтобы при моих неверных действиях вовремя направить главное лицо церемонии в нужное русло. И я под воздействием самовнушения безропотно ему подчинялся.

Подчинялся-то я подчинялся, но когда барона рядом не было, моё ничего не соображающее тело могло сотворить какую-нибудь глупость. Вот, например, когда мы только что подъехали к парадному входу в Зимний дворец и я выбрался из «Паккарда», то почему-то не сразу направился к широко распахнутым дверям с застывшими рядом с ними часовыми в парадной гвардейской форме, а повернулся к стоящему в отдалении народу и начал быстро-быстро выписывать рукой кресты. А когда попытался выкрикнуть лозунг – «победа будет за нами», – вставший передо мной Кац не дал этого сделать и буквально выдавил меня со столь понравившегося мне места. А потом ему на помощь пришёл барон Штакельберг, и они вдвоём всё-таки убедили оловянного солдатика выполнять вложенную в него программу. Этот киборг настроен был весьма доброжелательно и несколько раз порывался пожать руки понравившимся особам, но барон Штакельберг не давал мне уподобиться американскому президенту. А мне почему-то в некоторые моменты так этого хотелось. Вообще-то это восторженное, ничего не понимающее состояние для прохождения всех положенных этапов этого мероприятия было благом.