Следующее, что я помнил — это как Саша зачем-то отстреливает из своей пушки лопасти на моей "Акуле", затем — вроде как брюхо нависшей надо мной "Стрекозы". Смутно доносившиеся крики Сережи, пропихивающего какой-то трос через форточки кабины, затем плавные покачивания почему-то наклонившегося на хвост вертолета — и краткий миг невесомости. Ну а затем — вот этот потолок.

— Рука болит — пожаловался я Машке, и вдруг она разрыдалась. Горько так…

— Сашенька, главное что ты жив остался. А рука… пока научишься левой ложку держать, а не научишься, так я тебя кормить буду. И Васька, и Таня с Настей, и Оля… Главное, что ты жив!

Когда я открыл глаза, то увидел сидящую рядом с кроватью Олю. Она читала какую-то книгу, но как-то почувствовала, что я уже не сплю.

— Ну и хорошо, снова очнулся. Ты уж постарайся больше кисейной барышней не прикидываться, а то Василиса совсем с ума сойдет. Она пришла, а ты опять сознание потерял…

— И где она сейчас?

— В моей комнате, то есть в ординаторской. Я ей капель доктора Зеленина накапала и спать уложила, а то у нее истерика началась. Считает почему-то, что ты из-за нее воевать отправился…

— Из-за себя отправился… там просто случилось так, что некому было больше. Хотя… ты-то знаешь, что произошло? А то я своим воспоминаниям не верю: мне "Стрекоза" вроде как привиделась…

— Ничего тебе не привиделось. Александр Архангельский нам все рассказал: как в твой вертолет снаряды попадали, как тебя вытаскивали. Тоже себя ругает, что не пошел в казармы при аэродроме, где эти офицеры-пилоты от генерала, приятеля твоего, прятались. А другой генерал приезжал, Ульянин, так он говорил что те бы офицеры так армии помочь не сумели бы как вы с Архангельским. И рассказывал, что летчик, который тебя вытащил, от счастья плакал, что тебя спасти получилось, потому как вы всей армии так сильно помогли, что на тебя солдаты только что не молятся… А еще просил передать, чтобы ты, когда выздоровеешь, ничего из рапортов его и Иванова не отрицал…

— А что, наврали в рапортах сильно?

— Не знаю, Архангельский говорит что не сильно, но правильно. Ульянин-то тоже тебя спасать летал, а генералам это не положено. А что еще наврали, так я не знаю, кто мне-то рапорты военные покажет? А рука сейчас болит?

— Немножко…

— Тогда я тебе укол с морфием поставлю и ты тоже поспи. Утром и Василиса проснется уже…

— Утром? а сейчас что?

— Ночь, половина третьего уже.

— А ты чего не спишь?

— А я нынешней ночью дежурю, потому как доктор. Докторов-то не хватает, а мне ведь совсем недолго учиться-то осталось… Сиделкам сказала, чтобы меня в твоей палате искали если что… вот, сейчас уже не больно будет.