Покидая покои Фракийца, в сопровождении двух ликторов, он вновь не заметил странно мельтешащей между ними тени. Небольшая черная тень, во время всего разговора, скользила мягко от одного к другому, накладываясь на их собственные тени. И ни Нахум, ни Фракиец, как ни один из его ликторов охраны, так и не заметили этой необычной тени, скользящей рядом с ними. Тени, которую не отбрасывал никто из присутствующих в саду в эту прохладную тихую ночь.

Так никем и незамеченная, тень проскользнула под кушеткой Фракийца, когда ликторы покинули его, отправившись сопроводить сегодняшнего посетителя. Тихо и безмолвно, тень, приподнявшись, черным месивом, с земли, устремилась к лежащему и ничего не подозревающему Фракийцу. Тень покрывала собой все, заслоняя от его взора окружающий сад. И если бы он не закрыл глаза, наслаждаюсь ночной тишиной, и раздумывая о дальнейших своих шагах, Фракиец, конечно же, заметил бы обволакивавшую его тень. Но ничто не нарушало его покой в этот момент, и тень продолжала обволакивать Фракийца, накрыв вскоре его полностью.

Раскрыв глаза, от внезапного приступа удушения, Фракиец увидел лишь безмятежную мрачную пустоту, поглощающую все внутри себя. Дыхание сбивалось, дышать было все сложнее, сердце учащенно билось, чуть ли не выскакивая из грудины. Воздух словно пропал в этой теневой пустоте. Он не смог ни позвать охраны, ни уж тем более сопротивляться — все произошло мгновенно. Тень полностью накрыла его, втянув в свою пустоту всю жизнь. Он так и не успел осознать того, что с ним произошло, как тень полностью поглотила его, быстро и болезненно лишив его жизни. Один из влиятельнейших людей в Иудее умер этой ночью от смертоносного удушья, и в полной тьме одиночества. Все это произошло в абсолютном безмолвии, при слабом лунном свете, в котором отражались черная тень.

Когда Нахум, покинув наконец резиденцию, уже спускался с холма, намереваясь решительно начать действовать уже завтра, собирая людей и вооружая их, он не знал еще, что произошло. Неспешно направлялся он в уже уснувший замертво город, в полнейшей ночной тишине. И вскоре же с холма, покинув мертвого Фракийца, тень, легким и скользящим движением, нагнала Нахума. Она продолжала путь за ним, как и прежде незаметная для него. Когда же дворец скрылся наконец из виду, и они вступили на окраины города, тень слегка нагнав Нахума, начала медленно подниматься с земли. Но не накрывая его, а обретая человеческие формы и контуры, преображаясь в человека, который все это время скрывался в тени.

И, в конце концов, тень приняла человеческий облик в полный рост. Это оказался обычный с виду человек, в каких старых рваных лохмотьях, свисающих с него длинными лоскутами. Не иудей, чтобы было видно по отсутствующей бороде и небольшой короткой стрижке, подчеркивающей его высокий выпирающий лоб. Волосы его были с едва заметной проседью, что говорило о том, что он уже не молод, или же многое пережил в этой жизни. Глаза его светились в ночи разноцветными цветами — небесно-голубым и светло-зеленым. На левой стороне находился ужасный шрам, покрывающий половину лица. Старый, но незаживший шрам петлял, расходясь паутиной от левого виска и вплоть до нижней части лица. Чем-то он напоминал выжженное клеймо, отметину оставленную неизвестно кем и за что. Неизгладимая память на всю жизнь. В правой руке, незаметно от Нахума, этот человек сжимал небольшую фигурку, изображающую какого-то зверька, со стройным вытянутым телом, короткими лапками и пушистым хвостом, смотрящей вытянутой острой мордочкой. Этот человек называл его Мунго. Поравнявшись с Нахумом, он заговорил медленно и неспешно, растягивая глаза, словно был доволен тем что случилось.