Отец Джьякетто, вытирая лицо от прилипшей корочки жаркого, умильно закатил глаза и прошептал:

– Ну, это… Ведь без сутаны нельзя… A-a… Неисповедимы пути Твои, Господи. – И добавил уже повеселей: – Давайте сюда ваш жилет.

– Так по рукам? – обрадовался Малышев тому, что одним махом может решить все свои проблемы.

– Почему нет? Если это угодно церкви, а пять солидов очень угодны церкви, то почему бы нет, – ухмыльнулся отец Джьякетто. – Только постарайтесь не замазать мою сутану, она мне очень дорога.

Костя скептически окинул взглядом замызганную одежду странствующего монаха, но от ехидного замечания удержался:

– Ну, что же. Тогда по рукам.

7

Через полчаса в дверь мастерской семьи Миссаглия постучал высокий монах в очень потрепанной коричневой сутане. Полы одежды доходили странному служителю Господа только до лодыжек, но это обстоятельство мало смущало преподобного. Он весело насвистывал, поигрывая концами веревки, которую использовал вместо ремня.

– Кого там несет? – не очень любезно прорычал из-за двери здоровенный подмастерье.

– Передай синьору Денаро Миссаглия, что его ожидает монах, принесший ему вести о его благородном сыне Бернардо, – попросил пришелец, произнося итальянские слова с заметным северным акцентом.

– Какие такие новости? – не сдавался привратник.

Обладатель сутаны слегка повысил голос:

– Ступай, добрый человек, не испытывай терпения служителя Божьего.

При этом монах так выразительно зыркнул на дородного увальня, что заставил последнего невольно поежиться.

Почесав макушку и подумав секунд десять, привратник решил, что у странного священнослужителя действительно могут быть какие-то новости для синьора, и удалился в глубь мастерской, откуда раздавались мерные удары тяжелых молотов и частый перестук чеканщиков.

Ждать Косте пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как из глубины двора раздались шаги нескольких человек, двери распахнулись, и перед взором одетого церковником Малышева появились представители семейства Миссаглия. Чуть впереди стоял коротконогий пожилой итальянец в нарядном зеленом пелиссоне и с характерным для его возраста и достатка брюшком. По виду он и был главой семьи и отцом непутевого воителя. Чуть позади столпились несколько рослых крепышей в закопченных фартуках и двое молодых мастеров в кожаных жилетах и коротких плащах. Оба мастера слегка напоминали статью Бернард о и, несомненно, были его братьями или другими ближайшими родственниками.

– Ну, и что ты имеешь мне сказать, Божий человек? – нарушил молчание глава семьи.

Костя поклонился и протянул ему сложенный вдвое лист бумаги. К посланию был приложен один из перстней Бернардо.