– Если так дальше пойдет, то через пару недель у нас будут вполне приличные рубаки, – пошутил подошедший Улугбек Карлович.

– Як з порохом справа? – спросил казак.

Ученый пожал плечами:

– Вы знаете, я – не химик, да и технология Кости не самая простая. И одна из самых вонючих. – Он улыбнулся. – Пока мы выпаривали селитру, сбежало два секрета миланцев, которые стояли с подветренной стороны. Думаю, господин подъесаул, что через день-два мы сможем поднять «Еву» с зарядом на десяток выстрелов в надвратную башенку. Только пускай подсохнет смесь чуть-чуть.

Казак кивнул головой:

– Пушка – цэ добро! С антилерией мы на голову их сильней будем. А то и на две. – Он вздохнул. – Нам бы ящэ десяточек кавалерии. Чтобы вывести потиху ночью, да в момент верный во фланг вдарить. То была бы справа знатная!

Улугбек потер покрасневшие от недосыпания глаза:

– Ну, чего нет, друг ты мой, то с неба не упадет.

Казак погладил бороду:

– А жаль, господин хороший. Жаль, что не спадне! – Он перевел взгляд во двор, где валтузили друг друга десяток увальней. – Пойду, что ль, салаг погоняю, а то все животы наели, а в цель только полова стрелу ложит.

– Погоди, Тимофей Михайлович, – остановил его археолог. – Ты на стенах города наших-то видел?

Казак почесал затылок:

– Да, кажись, навроде Захара один был. А Кости дык и не признал. – Он передал бинокль, который теперь носил всегда с собой, Сомохову. – Можа, ты заметишь, а то я все больше за миланцами поглядываю, кабы чего не задумали, сволочуги.

Улугбек Карлович согласно кивнул. Ну да, мол, почему нет.

Казак, еще раз вздохнув от вида толпившихся внизу новобранцев, пошел спускаться. Осада становилась просто нудной.

…Пригодько осторожно высунул из-за края стены ствол винтовки и прошелся взглядом по насыпи миланцев, все выше лезшей вверх. Хитрые, бестии. Поняли, что к чему. На глаза теперь ни одного рыцаря не попадается. Как двух отнесли к леску, так поняли, за кем колдуны охотятся. Что на простых ратников патронов жалко, им не объяснишь. Хорошо хоть, что самые лучшие воины, тяжелые дружинники архиепископской кавалерии и рыцари, к городу не суются. Только голозадые ополченцы, рассчитывавшие поживиться в захваченном городе, да наемники ковыряются посреди согнанных с окрестных деревень крестьян, все выше возводивших осадный бастион.

На первый взгляд, миланцев в лагере около двух тысяч человек. Может, больше, может, меньше. Расклад не в пользу города, население которого около тысячи. В ополчение собрали, по словам д'Кобоса, триста человек, то есть практически всех мужчин призывного возраста. Большинство из них, правда, может только следить, чтобы враг не подобрался незаметно, да воду подносить. С оружием умеют обращаться от силы человек сто пятьдесят да десятка четыре воинов дружины баронессы и ее вассалов. Хорошо, те с семьями приехали. О своих донжонах погоревали, но семьи в городе не бросишь – оба рыцаря стоять будут до последнего. Плюс он, Захар Пригодько, красноармеец и оруженосец в одном лице… Был бы еще Костя – была бы вообще сила.