Так закрутился Иван, что даже не сразу узнал тиуна Хеврония. Да и тот хорош гусь – подобрался незаметненько, вынырнул из толпы, тихонько шепнул:

– Все сладилось, господине.

– Ну и славно! – потерев руки, Раничев снова посмотрел на собакинский частокол. Вздрогнул, закусил азартно губу:

– А ведь едут, Хевроний! Едут…

И в самом деле, из распахнувшихся в частоколе ворот выехало несколько санных повозок, числом примерно с десяток, уж никак не меньше – большой, украшенный разноцветными лентами поезд. Подъезжали, махали руками радостно, рядом с возами, на конях, вооруженные копьями воины – охрана:

– Православные, пропустите, в Пронск, на ярмарку опаздываем!

Раничев узнал Аксена, отвернулся, нырнул в толпу, потянул в хоровод парней да девчонок, стараясь, чтоб собакинский поезд поплотнее окружила толпа. Затянули песню:

Воины вынуждены были спешиться – а куда деться, не давить же народ? Эдак могли разозлиться да вполне с коня сбросить, затоптать. Похоже, то же понял и Аксен, красивое, бледное, с небольшой бородкой лицо его исказила гримаса. Обернувшись, он что-то зло бросил своим. Возчики отогнали возы в сторонку, воины спешились.

Раничев сноровисто окружил их поющими да пляшущими людьми:

Пей, веселись, православный люд!

Хевроний с Захаром быстро притащили бражки да принялись угощать воинов. Напрасно Аксен пытался сохранить меж своими людьми хоть какое-то подобие порядка – его и не пустили-то. В бессильной злобе молодой боярин вынужден был подчиниться, даже выпил сбитню… И закашлялся, подавившись блином – увидал, как толпа парней живо побежала к возам. Закричал, грозно размахивая руками, – сабельку опасался достать – живо выдернут:

– А ну стойте! Прочь! Прочь пошли, прочь!

Ага, прочь, как же! Не для того раничевские оброчные крестьяне целую ночь снежные городки строили! Вот, теперь-то самая потеха начнется…

С песнями и веселым криком понеслась за парнями толпа девчонок, под это дело, никем не замеченный, выехал из лесочка всадник в черной бархатной однорядке и богато украшенной шапке. На поясе его позвякивал меч. Обернувшись на полдороге, всадник кивнул кому-то в лесу и поднял руку – мол, покуда ждите. Потом подогнал коня, направляясь к повозкам.

Хороши были у Аксена повозки – вместительные, большие, крытые воловьими шкурами. Изнутри вдруг послышались крики:

– Ослобоните нас, православные! Не дайте в чужедальней землице сгинуть!

– Что такое? – остановились хороводные. – Никак, кричал кто-то? А ну, кого везете, парни?

Видя такое дело, возницы, недолго думая, соскочили с облучков и со всех ног бросились к лесу. Раничев дернул полог, обернулся, закричал радостно: