И, словно услышав Ивана, какой-то храбрец в золоченом шлеме повелительно махнул рукой. И словно взорвалась земля – полетело в хрипящих от страха турецких коней горящее боевое зелье. И тучи стрел затмили небо. Турки захлебнулись в атаке. Где-то почти в середине поля, в ставке Тимура, взвилось синее знамя – сигнал к контратаке.

– Хур-ра-а-а! – вскакивая на коня, закричал храбрец. – Покажем же этим демонам, что такое воины Нуреддина! – Он обернулся, и Раничев узнал красивое волевое лицо беспутного ордынского княжича.

– Тайгай, – вместе со всеми бросив коня вперед, что есть мочи закричал Иван. – Тайгай, друже!

– Иван? – на скаку обернулся Тайгай. – Ах, до чего ж я рад тебя видеть! Знаю в Сивасе одну корчму… выпьем после победы!

– Обязательно выпьем, – кивнул Раничев – Заметано.

– Хур-р-а-а-а!!!

Крича, неслась на врага победоносная конница Тимура. Правый фланг Нуреддина неудержимо громил врагов. В центре взвилось красное знамя царевича Пир-Мухаммеда – вот уже помчалась в атаку главная часть войска, вперед, на янычар, на сипахов, на сербских латников… Вы-то что забыли здесь, ребята? Иль не помнит уже никто Косова поля?

И вот уже враг бежит! Раничев чувствовал, как его и других захватывает пьянящий азарт – Хур-ра-а!!! – размахивая саблей, он, вслед за Тайгаем, вынесся далеко вперед, к подножью холма… Какой-то человек в белой чалме, в окружении закованных в пластинчатое железо воинов, смело орудовал секирой на длинном древке.

– Баязид! – обернувшись, указал на него Тайгай. – Мы возьмем его, возьмем!

Взять сразу не удалось – охрана обреченного султана продержалась почти до самого вечера. Раничев устал махать саблей, остановился, с удивлением осматривая обагренный вражеской кровью клинок, вздохнул отрезвленно. Ему-то зачем все это?

А всадники Пир-Мухамада, Шахруха, Нуреддина продолжали преследовать разбитое турецкое войско.

Ага, тот, в чалме, вскочил на коня.

– Что встал, Иване? – улыбаясь, подъехал Тайгай, перехватил взгляд. – Кажется, Баязид хочет уйти? Не выйдет.

– Это уж точно, не выйдет, – со всем знанием исторического детерминизма устало кивнул Раничев, глядя, как поскакали к холму люди Тайгая. Сам-то он никуда не поехал – зачем? Баязида приведут и без него, и вообще – Иван посмотрел на быстро темнеющее небо – пора бы и в стан Тамерлана, потребовать обещанное.

Тимур как ни в чем не бывало играл в шахматы с сыном Шахрухом. Шахрух проигрывал и Тамербек силился сдержать радость – не к лицу ему, повелителю полумира, только что одержавшему славную победу, радоваться выигрышу в игре, словно маленькому ребенку. И все же – радовался. Начальник стражи в блестящей кирасе и шлеме, войдя в шатер эмира, почтительно склонил голову: