– О, нет, – покачал головой султан. – Они вели себя вполне учтиво.

Кивнув, Тимур снял с указательного пальца золотой перстень с крупным рубином и, подозвав Тайгая, протянул:

– Носи!

Ордынец поклонился, и эмир перевел взгляд на скромно стоявшего в уголке Раничева, улыбнулся:

– Теперь ты… Хасан ад-Рушдия ждет, чтоб исполнить все твои просьбы. Он – в лагере Шахруха.

Иван поклонился и вышел.

– Пойду с тобой, заодно там где-нибудь и выпьем, – нагнал его Тайгай. – Расскажешь, как тебе живется.

– Да что я? – Иван хохотнул. – Ты! Ты-то как?

– Да я ж тебе рассказывал как-то, эмир пожаловал мне союргал в Семиречье, там и хозяйствую. Жаль вот Тимур Кутлуга – умер, теперь и выпить не с кем. Наш-то эмир, – оглянувшись, княжич понизил голос, – чем дальше, тем хуже! Повелел срыть в Самарканде все майхоны! Представляешь? Скоро доберется и до Семиречья. Где тогда выпьем?

– А ты вложи деньги в питейный дом, верным людям. Могу даже подсказать – где. Помнишь твои старые земли?

– Еще бы не помнить… – Тайгай вздохнул. – Как и прежнего моего господина, Тохтамыша. – Как там интересно все сейчас, в Угрюмове?

– Да ничего себе, – засмеялся Иван. – Старый князь умер, молодой – Федор – больше на Москву смотрит.

– И наших, ордынцев, на Москве много. Меня вот тоже звал Василий-князь. Не знаю – надоест здесь все – уеду.

– Веру менять придется.

– А, – Тайгай отмахнулся. – Надо, так поменяю.

– Тем более, последователям Магомета запрещено пить вино, – пошутил Раничев.

– А православным – иметь гарем! – со смехом парировал Тайгай. – Так что – баш на баш получается.

Хасан ад-Рушдия – магрибский колдун и истинный хозяин перстня – ждал Раничева в своем шатре. Черном, с серебристыми звездами. По левую руку от колдуна лежал бубен.

– Знал, что ты придешь, – увидев Ивана, как бы между прочим прошептал он, узкое лицо его скривилось в какой-то непонятной гримасе. – Как, удалось отдохнуть, продержаться? – язвительно осведомился он.

Раничев усмехнулся и ничего не ответил, лишь шатнулся – многонько выпил по пути с Тайгаем.