— Хорошо. Тебе действительно пора. Еще не сейчас — как раз осталось ровно столько времени, чтобы ты выслушал мои наставления… Не перебивая!

— Нет, погоди. Почему ты сказал, что мне пора? Разве ты не пойдешь со мной?

— Дальше — нет. Молчи. Теперь молчи. Ты должен отправиться в путь ни мгновением раньше, ни мгновением позже, чем тебе суждено. Иначе совсем другой путь и другая судьба выпадет тебе и тем, кого ты встретишь. Слушай. Не задавай вопросов, только все запоминай. Увидишь Акамие — скажи ему, пусть захватит с собой таблицы, которые ты привез ему из Аттана. И вот этот свиток — положи его сразу в сумку — ты отдашь царю Хайра, никому больше. Но прежде, чем все это случится, ты выйдешь из грота и пойдешь за солнцем. Я покажу тебе тропу, которую знаю только я, — без меня ты ее не найдешь. Ты обогнешь вершину и к полуночи выйдешь к замку. Иди смело, тропа сама приведет тебя и не уронит, как тот добрый конь, которого ты подарил своему брату… В замок не ходи. Там, где тропа обрывается, найдешь вязанку хвороста. Разведи костер и жди. Тому, кто окликнет тебя, назови свое имя — обретешь друга на всю жизнь. Это все. В остальном поступай как захочешь. Идем.

Эртхиа, посерьезнев, заправил за уши волосы, повязал вокруг головы скрученный жгутом платок, закинул на плечо дорожную суму. Старик, щурясь, вышел наружу. Солнце уже не стояло прямо над ними, сдвинувшись на ту сторону горы. Но камни были еще горячи. Эртхиа, уверенно ступая в своих крепких сапогах, все же чувствовал, как от них пышет жаром. Старик беззаботно семенил впереди. Босой. Эртхиа удивлялся этому столько раз, что сбился со счета, да и махнул рукой.

Акамие предстал перед Эртхааной, одетый так, как было угодно Эртхаане: в одежды ночные, ничего не скрывающие, ничему не могущие воспрепятствовать. Евнухи принесли краски и благовония, и Акамие не стал спорить с ними. Силы его были на исходе. Он не хотел тратить их на спор с подневольными.

Эртхаана долго разглядывал его. Как в невольнике, выставленном на продажу, ищут изъяна, чтобы сбить цену, так Эртхаана искал следов слез, бессонницы, изнуряющего страха. Но лицо Акамие было искусно раскрашено и неподвижно. Он умел скрывать чувства так, как умеют только невольники.

— Что же ты мне ответишь на этот раз?

Акамие промолчал.

— Отец говорил, что ты отважен, а ты боишься сказать «нет». Значит, да? — усмехнулся Эртхаана и медленно, с удовольствием провел ладонью по его телу. Акамие затрясло от отвращения.

— Перестань! Лакхаараа все равно узнает, и тогда тебе несдобровать. Оставь меня, чтобы ни мне, ни тебе не было беды. Разве мало тебе того, что тебе принадлежит?