– Обедать будешь со мной и здесь.

– Я – плохой солдат? – Элий смутился, будто признался в чем-то постыдном.

– Из гладиаторов всегда получаются плохие солдаты, – вынес вердикт Неофрон. – Но ты очень даже неплох. Для гладиатора. А каков ты в деле, посмотрим. Только не вздумай мне тут заливать про славу Рима и прочие фекалии. Мы не в курии. И даже не на территории Рима. Я тебя буду учить, а не ты меня. Как не бояться. И как побеждать.

– Я не боюсь, – сказал Элий.

– Тебе это только кажется. Крепостная стена – не арена. И поле битвы – не арена.

– Разве? «Весь мир лицедействует», – говорил Петроний Арбитр. А я думаю, что все мы – гладиаторы.

Безлапка, облизываясь после обеда и зевая, заглянул к ним в гости. Передняя лапа у него была отрублена совсем недавно, только-только стала подживать.

– Во, погляди, – кивнул на пса Неофрон, – прохожий его побил. Пес не стерпел, даром что зубастый, мерзавца тяпнул. И что же? Отрубили бессловесному лапу по местному обычаю, не сумел постоять за себя до конца. Мораль проста: начал кусаться – грызи, пока горло не перекусишь.

Элий швырнул псу кусок колбасы. Тот понюхал и не торопясь, с достоинством, принялся есть.

– Цербер, – позвал Элий.

Пес поднял голову и удивленно глянул на римлянина. Разве можно псу давать такую кличку?!

II

Летиция заснула днем. Она теперь часто впадала в дремоту. Слабость охватывала ее. И тоска. И страх.

Летиция спала. Ей снилось, что она стоит в саду у ограды. Весна. Деревья белым белы, в сплошной кипени цвета. С другой стороны Элий подходит к ограде. На нем белая тога, а волосы серы от пыли. Летиция бежит к Элию, прижимается всем телом – грудью, явно обозначившимся животом, бедрами, и ощущает прикосновение его возбужденной плоти. От одного этого прикосновения тело ее содрогается от наслаждения, живот дергается в конвульсиях…

Летиция проснулась, а любовные спазмы продолжались наяву. Но рядом не было Элия. Она одна среди обжигающий простыней. Одна в душной спальне, и над нею на фреске потолка чернокудрый Морфей прижимает к раскрасневшемуся лицу пурпурные маки. Летиция положила ладонь на живот. Он был тверд, будто под кожей лежал камень… Нет, только не это… О боги, не это…

Ледяная игла страха прошила тело и застряла в крестце. Напряжение не уходило. Что, если пережитый во сне Венерин спазм вызовет выкидыш? О нет, она не может потерять своего малыша! Летиция гладила натянутую кожу и шептала:

– Все хорошо, маленький, все хорошо, прости. – Как будто была виновата в невольной любовной утехе. – Твой отец вернется. Вы так будете любить друг друга… Эй, кто-нибудь! – она не смела кричать, ее зов походил на сип. – Позвоните в «Скорую»!