«Вот теперь тебе точно песец»,— задумчиво сказал внутренний голос Чапаеву.

М-да, пес с ним, с Василием Ивановичем. Сам напро­сился. А вот Петьку, который Ванька, жалко. Он-то, в от­личие от меня, свою роль исполнил на все сто — хоть сей­час во МХАТ. Ну извини, парень. Плохой тебе режиссер достался. Константин, но не Станиславский.

Или попытаться исправить? А как?

Ага, вон уже и за сабли народ схватился. Кое у кого из самых нетерпеливых клинки из ножен поползли. Что ж, негодование объяснимо. Самое время оборонить царя от насмешек, тем более что труда это не составит.

— Дозволь я его, царь-батюшка,— кривится в недоб­рой улыбке лицо царевича.

—     Ишши, ишши, Мал юта, свово мальца! — отчаянно взвизгнул я, заметив мужика в треухе,— Чуток ошталось тебе ишкать-то. Вшего два лета ш половинкою.

Царь растерянно оглянулся.

— Это кто, Гриша? — спросил он удивленно.

— Юрод Мавродий, а прозванием Вещун,— хмуро от­ветил тот.— Стрельцы ныне сказывали: «Что ни поведает, все сбывается».

—  Вона как, — удивился царь и посочувствовал: — А тебе, вишь, худое напророчил.

— Да у него, окромя худого, и нет ничего на языке,— сумрачно ответил Малюта.

«Чего это так сразу ярлыки-то вешать?!» — возмутился я и тут же «исправился».

— А внуки у тебя шлавные народятшя. И умные и при­гожие. Ходить им в венцах нарядных да в одежах бога­тых,— выдал я после секундного раздумья.

— А ты — одно худое,— попрекнул царь и с любопытст­вом спросил: — Можа, и мне что насулишь, божий чело­век? Скажи как есть, я не обижу.

А вот тут проблема. Я имею в виду доброе. Нет, может, оно что и было хорошего, только я об этом не читал. Но опять говорить гадость — тоже не с руки. Фортуна — де­вушка капризная, да к тому же экономная. Боюсь, что ли­мит удач для меня на сегодняшний день закончился .Разве что-нибудь ужасное, но к самому царю отношения не имеющее? За такое и впрямь не накажет — ему ж на людей плевать.

— Огнь великий зрю,— с завыванием произнес я,— Идет он к граду твому, шпешит, торопитша. Ныне рано ишшо, а в другое лето жди его, Ванятка. Жди да бойша. Бойша и молиша.

Хотел дальше завернуть что-нибудь эдакое, но не стал. Очень уж мне глаза его не понравились. Помнится, у сосе­да-психопата из квартиры напротив они перед припадком точно так же мутнели, словно пленочкой подергивались.

«Кажется, плохо у меня с нейтральным получилось,— с тревогой подумалось мне,— Не иначе, опять впросак по­пал. Это какой у меня по счету? Хотя какая разница. Лишь бы не последний, вот что главное».

— И все? — выдавил из себя царь.

— Свадьбу твою на пепелище зрю,— добавил я расте­рянно.