Нет-нет, не подумайте, что я сдался, опустил руки и по­ставил на моей мечте крест. Дудки! Если судьба хотела прибить меня этим известием, то вынужден ее разочаро­вать — ничегошеньки у нее не вышло. Удар, что и гово­рить, был болезненный и настолько чувствительный, что у меня даже перехватило дыхание. Охнуть и то навряд ли получится. Но я знал — перетерплю.

Чтобы я примирился с тем, что урожденная Мария Долгорукая, которая все равно в конечном счете должна стать и будет княгиней Монтекки, то бишь Россошан­ской, оставалась какой-то Яковлей?! Ха! Трижды ха-ха-ха! Плохо ж вы меня знаете, господа. Это только первый тайм, который мы уже отыграли и в котором я успел по­нять лишь одно — судья явно пристрастен и гол, забитый в мои ворота с нарушением всех правил, засчитал неспра­ведливо.

Ну и ладно. На будущее будем знать. Мне бы только восстановить дыхание — очень уж больно. Лишь по этой причине я нуждался в перерыве, благо что время меня, увы, не лимитировало. Но ничего, съезжу в Кострому, по пути все обдумаю, почищу перышки, приведу себя в боже­ский вид, а дальше поглядим. Есть еще и второй тайм, ма­дам судьба, которая неправедная судья, и смиряться со своим проигрышем я не намерен — так и знайте. Пожа­луйста, веди в счете... до поры до времени, но победить тебе все равно не удастся! И вообще, за одного битого двух небитых дают, так что я теперь вдобавок зол и страшен в своем праведном гневе. Пороховая бочка по сравнению со мной — ящик с песком. Эх, знать бы еще, на кого его обру­шить.

Хотя нет, не так. На кого — я знаю, а вот как — вопрос. На поединок, что ли, муженька ее вызвать? Есть же сейчас на Руси «суд божий», который на самом деле является обыкновенной дуэлью. А что, мысль! Вот на нем я и при­голублю голубка, чтоб знал, как отбивать чужих невест. Да так приголублю — мало не покажется. А там можно и по­свататься... к вдове.

И тут же снова сказал себе: стоп! Ведь если она с ним счастлива, то может и не пойти за меня замуж. А вдруг они и детьми успели обзавестись? Сиротами оставлять, безот­цовщиной? Это ж не только его дети — ее тоже. Опять не годится. Пусто в голове. Плохо она у меня пока варит. Уж больно неожиданно я получил этот удар. Какой там гол — нокдаун, не иначе. Ну ничего. Главное, что она жива и здорова, а над всем остальным можно поразмыслить по­том. В пути.

Поначалу я хотел нанести визит ей прямо сейчас, еще до отъезда. В глаза посмотреть, спросить мысленно, зачем поспешила да почему меня не дождалась, но, подумав, от­казался. Не готов я к этой встрече, а потому рано мне с ней видеться. Пока рано. Вначале надо прокатиться до Кост­ромы. Новые люди, новые впечатления — это как свежий ветер, остужающий разгоряченное лицо, как взмахи поло­тенцем услужливого секунданта, нагнетающего кислород для вымотанного в упорном поединке боксера. Вот глотну его и приду в себя. Обязательно приду. И уж тогда-то мы что-нибудь непременно придумаем.