А если повезет, если не убьют до смерти? Когда только ранят, ногу оторвет или контузит тяжело? Когда санитары подберут до того, как кровью истечет? Тогда, возможно, и медальку какую дадут, позволят сапожничать, а? Как инвалиду войны ... Прокопий вплоть зажмурился от таких сладких грез. Все же лучше, чем в колхозе за палочки трудодней батракуваты ...

Впрочем, есть выбор. Можно послать на три веселых буквы и комбата, и политрука. В лес податься. Или в плавни. Вон они, рядом и, говорят, кое туда бросился же. От войны этой, пусть ей черт, спрятаться решил, болван. Тогда все совсем скверным становится, совсем скверным ... Чем война закончится, гадать не нужно. Сам видел сколько войска, сколько танков, пушек насобирали, сколько самолетов Краснозвездный в небе каждый день на запад идет. Правда, не все обратно возвращаются, но это уже значения не имеет. Заводы в тылу работают и меньше их не становится. Итак побрикаються хохлы, а потом все равно в рай советский попадут. Никуда не денутся. Хоть и жалко их, но своя кожа ближе, ее больше жалко. О себе думать надо.

Так, когда другой путь выбрать, все становится просто и понятно. После войны всех, кто в плен хохлам сдался, найдут и расстреляют. Или в лагерях сгноят. И правильно, тоже мне, хитрожопи нашлись! Всех, кто в лесу или вот, как здесь, в плавнях надумал скрыться, также найдут и расстреляют. Вся жизнь в плавнях не просидишь. На что леса на Тамбовщине густые, но и там до зимы мало кто досиживал. И никто тебя от чекистов и чоновцев не спрячет, о своей коже думать. Будьте надежны, найдут и шлепнуть. А уж о том, что с семьей "изменника и дезертира" будет и думать не хочется. Такой вот нехитрый оборот судьбы ...

Кот вскочил на уровне, выгнул спину дугой и, кратко нявкнувшы, стремительно выскочил из землянки. Здесь только Прокопий уловил далекий гул вражеских самолетов. Еще не видя их, наводчик определил, что самолетов много. Вслед за котом поспешил покинуть землянку. А на батарее уже звонили в пустую гильзу - тревога!

На большой высоте - пять-шесть тысяч метров - шла тройка четырехмоторных самолетов. На небольшом расстоянии от первой тройки - вторая, следом - третья. Три звена тяжелых бомбардировщиков. Видимо же на мост, а какая здесь еще есть цель, достойная таких бомбовозов! Отсюда, с земли, они казались белыми пятнышками, за которыми тянулся пушистый след инверсии. Воздух постепенно наполнялось тяжелым гулом их двигателей. Затем к чужому гула примешался высокое и звонкое рев моторов И-16. Четыре "ишака" рвались ввысь наперерез четырехмоторный бомбардировщикам, лобастыми, коротенькие. Они упорно карабкались вверх, поблескивая своими зелеными спинками, с коротенькими закругленными крыльями и скошенными под лепестков ромашки хвостами. Мышкин услышал выстрелы авиационных пушек, рев скорострельных пулеметов ШКАС и в ответ волнообразное постукивание бортовых пулеметов и пушек бомбовозов противника.