Говорить было нечего. Картина сама за себя говорила. Продюсер раззявился на поразившую его до глубины души картину. В голове аж звенело от переполнявшего его восторга.

Ну как же: он сподобился во всей своей никчемной жизни НАКОНЕЦ увидеть настоящее Чудо!

Меж тем «тарелка» вдруг подернулась рябью, мигнула и с легким треском пропала.

Они еще минут десять простояли на улице, пока мороз не вынудил их зайти в дом. «Тарелка» так больше и не появилась.

Когда они вошли в библиотеку, где вели до этого дискуссию, то вид у продюсера был жалкий. Вконец окоченев на морозе, с округленными глазами и скрюченными отмерзшими пальцами, он зашел в комнату и не знал, что делать, куда деваться. С одной стороны, Великое Явление НЛО, а с другой стороны, холод пробрали его так, что даже икнуть и то было невозможно. Так и плюхнулся он на стул, с перекошенным ртом, трясущимися, скрюченными по-прежнему руками и застывшим во взоре изумлением.

Борис Ефимович, более соответствующе погоде одетый, глянул на него.

– Ничего, не переживай, сейчас коньячку тяпнем – оттаешь! – посмеиваясь, сказал он и вытащил из потайной ниши на библиотечной полке початую бутылку коньяка «Большой приз».

Когда «тяпнули» и качественный алкоголь разбежался по жилам, продюсера прорвало. Не обращая внимание на хозяина, он все тараторил и тараторил, восхищаясь увиденным, приводя бесконечно другие случаи, о которых он когда-либо слышал, и вставляя свои совершенно глупые соображения.

Борис Ефимович скептически посмотрел на него и понял, что прерывать продюсера сейчас просто бесполезно.

«Остапа несло».

И «нести» похоже, будет еще долго. А раз так, то нечего его и слушать. Разве что краем уха. Слегка. Чтобы вовремя понять, что словесный фонтан наконец иссяк.

А пока что можно было обдумать самому, что же он такое видел.

Дважды за короткий период нарваться на Чудо было бы слишком. Уже одной группы заплутавших туристов из параллельного мира было бы достаточно, а тут еще и эта «тарелка»…

Восторги от того события, когда он понял, с каким реальным чудом встретился, уже давно угасли. Остался лишь жгучий интерес и азарт познания. А познавать он любил очень. Но так как эмоции были уже далеко не те, они не заслоняли разум.

Поэтому Борис Ефимович сохранил трезвость мышления, в отличие от продюсера, временно потерявшего голову от восторга. И именно эта трезвость не позволила Каменскому слишком уж далеко уйти от банального для любого по-настоящему грамотного человека «принципа Оккама».

А этот принцип гласит: «Не создавай сущностей сверх необходимости». И сущность под названием «инопланетяне» для объяснения увиденного очень походила на излишнюю…