Своим воеводам Дарник поостерегся это объяснять — не хотел заранее поднимать панику. Но сам усиленно размышлял, как выбраться из получившейся от его недогадливости ловушки. И когда, месяц спустя, на перевал вновь пожаловал мирарх, князь знал, что ему делать.

— Твоему войску новое задание, — объявил Калистос. — Пройдете вдоль всего северного берега от Элунды до Акротири, накрепко соедините восток острова с западом.

— А кто останется здесь?

— Перевал займут италики.

— У них не получится поддерживать перемирие с Нагибом.

— Никакого перемирия нет. Ты уйдешь, и оно закончится.

— Но я ведь останусь на острове?

— И что с того?

— Получится, что я нарушил заключенный договор.

Золотое Руно нетерпеливо передернул плечами:

— Что ты предлагаешь?

— Уйти моему войску с острова совсем.

— Это невозможно, — строго произнес мирарх.

— Мои воины уже год не видели своих семей и хотят домой.

— У ромеев тоже есть семьи, и никто их домой не отпускает.

— Я слышал, две тагмы сербов ты отправляешь на границу с Болгарией. Я должен отправиться вместе с ними.

— Это тоже невозможно.

— Все ведь зависит от письма, которое ты пошлешь стратигу Родоса. Если там будет сказано, что в словенском войске теперь нет необходимости на Крите и лучше нас перевести на войну с Болгарией, то стратиг так и сделает.

Калистос мрачно смотрел на Дарника.

— Ты диктуешь мне свои условия? Это бунт?