— Есть ещё. Далеко. Придут через пару часов. Прочёсывают лес. Тебя ищут. Его ищут, — всё так же нечётко пробормотал Лян своим разрезанным надвое языком и снова упал, корчась от боли. — Он наказывает меня, — прохрипел он, указывая клешнёй на тело. — Я его раб. Убей его, пока можешь. Потом сам рабом станешь. Посмотри на меня. Не боишься? Сам так же. Будешь. Скоро.
Марко быстро добежал до кустов. Отодвинул ветви. В гуще листвы лежал человек. Охранник. Кираса воронёная. Как у тех, с усадьбы. На лбу что-то темнеет. Древний иероглиф. Татуировка. Странно, что не сразу заметил. Марко вернулся к телу Чиншина. Перевернул второго охранника. Тот же знак. Как у Чиншина. Метнулся к телу. Отодвинул руки. Разрезал одежду. Так и есть. Поверх места, называемого «хвост голубки», бумажный обрывок. На нём иероглиф.
— Тебе трудно? Говорить? Трудно? Мысли кусочками, да? — прохрипел Лян Простак. О чём он. О. Чём. Он. Го. Во. Рит.
— Ответь! — снова Лян. — Ответь. Особенно трудно. Если. Ну?
— Да, — ответил Марко. Господи. Не могу губ. Разнять.
— Убей, — шепнул Лян. Показывая. На тело. Чиншина.
— А ты? — спросил Марко.
— Не. Не могу. Прибли. Зиться к. Нему.
Только теперь Марко увидел. Что Лян хрипит и корчится от боли. Когда пытается подойти к телу. Поближе.
Преодолевая.
— Помогай. Не могу прикоснуть, — просипел Лян. В нескольких локтях. До тела.
Мысли кусочками.
Марко схватил Ляна. Оттащил его за ноги. Подальше в чащу. Уффф. Сразу стало легче дышать, воздух показался каким-то особенно свежим, сладким, словно выходишь поутру на морской берег и порыв бриза распирает лёгкие как парус. Лян Простак, мокрый от слёз и пота, дрожал, приходя в себя, но его всё ещё пробивали мелкие судороги, очевидно, болезненные. Он морщился, ругался и вскрикивал, разговаривая сам с собой на каком-то юго-восточном диалекте, ещё более непонятном из-за искалеченного языка вора. Марко смотрел на его изуродованное лицо и мрачнел: Темур на славу отыгрался на бывшем слуге. Безухий и безносый, Лян казался скорее демоном, чем человеком, и только искусные воровские татуировки, сделанные минеральной краской, смешанной с чернилами каракатицы, выдавали в нём принадлежность к человеческому роду, причём к не самой лучшей его части.
— Я для него кукла. Но я негодная кукла, — проговорил Лян, отдышавшись. — Не знаю, успел ли он тебе что-то сказать, но… Ты должен знать одно: Чиншин — великий маг. И пусть ты — Убийца с Луны, но… Он всегда говорит тебе то, что хочешь услышать больше всего на свете. Он всегда даёт тебе то, что ты хочешь больше всего. Хочешь золота? Он скажет тебе, где оно лежит и как его взять так, чтобы никто и никогда не заподозрил ничего. Хочешь знать мысли своих врагов? Он тебе их расскажет. Хочешь женщину? Он толкнёт её в твои объятия и научит тебя распознавать её тайные желания, которые можешь прочесть и удовлетворить только ты один. Он будет управлять тобой как кукольник. И потом возьмёт тебя в плен навсегда. Думаешь, это ты его нашёл? Точнее… Ты